– Разрешила.
– А почему ты выглядишь словно шарик, из которого выпустили воздух?
– Она это умеет. – Тана устало плюхнулась на свою кровать. – Дьявольщина! Она упросила своего ненаглядного дружка включить меня в список участниц треклятого «выездного бала». Боже мой, Шар! Я чувствую себя как последняя идиотка.
Шарон уставилась на нее, не понимая, потом засмеялась.
– Ты хочешь сказать, Тэн, что тебе предназначается роль дебютантки?
– Что-то вроде этого. – Тана была в полном смятении. – Как она могла? – Девушка застонала, будто от боли. – Ведь это надо же придумать такое!
– Это может быть забавно.
– Для кого?! И какой в этом смысл? Это все равно что аукцион по продаже молодых телок. Тебя одевают в белое платье и выставляют напоказ целой армии алкоголиков, среди которых тебе предстоит найти мужа. Неплохо придумано!
– С кем ты собираешься идти?
– Лучше не спрашивай. Она, естественно, желала бы, чтобы это был Билли Дарнинг, но он, благодарение Богу, сейчас в отъезде.
– Считай, что тебе повезло. – Шарон кинула в ее сторону многозначительный взгляд.
– Да уж! Но сама затея представляется мне чудовищным фарсом.
– Вся наша жизнь – фарс, за редкими исключениями.
– Не будь так цинична, Шар!
– А ты не будь так наивна. От этого ты только выиграешь.
– Кто это сказал?
– Я. – Шарон приблизилась к ней и пристально посмотрела на нее сверху вниз. – Ты живешь, точно монахиня.
– Ты тоже так живешь.
– У меня нет выбора. – Том ей больше не звонил. Шарон понимала, что он сделал все, на что был способен, и не ожидала от него невозможного. Ее жизнь в «Грин-Хилз» была не слишком интересной. – А у тебя он есть.
– Ну и что из этого следует?
– Ты должна начать встречаться с парнями.
Тана посмотрела ей прямо в лицо.
– Нет, только не это! Никто не заставит меня делать то, что мне противно. Мне восемнадцать лет, я свободна, как птица.
– Как хромой утенок, – усмехнулась Шарон. – Тебе пора вылезать из своего гнезда, Тэн.
Ни слова не говоря, Тана прошла в ванную, которую они делили с обитательницами соседней комнаты, заперлась изнутри и включила воду. Прошел целый час, прежде чем она вышла оттуда. Когда они улеглись и потушили свет, Шарон сказала сиплым полушепотом:
– Ты помнишь, что я тебе сказала?
– О чем?
– Что ты должна ходить на свидания.
– А ты?
– Я тоже собираюсь это делать. – Шарон вздохнула. – Возможно, когда поеду домой на каникулы. Здесь мне нет пары. – Вдруг она рассмеялась. – Черт побери, Тэн! На что мне жаловаться? В конце концов, у меня есть ты.
Тана ответила ей улыбкой. Они поболтали немного и погрузились в сон.
На следующей неделе Тана отправилась с ней в Вашингтон. У выхода из вагона их встретил отец Шарон Фримен Блейк. Он произвел на Тану большое впечатление. Это был высокий, породистый мужчина с гордым, красивым лицом, будто вырезанным из красного дерева, и с такими же длинными, как у Шарон, ногами. Он приветствовал приехавших радостной белозубой улыбкой и немедленно заключил дочь в объятия, крепко прижав к груди. Он знал, что этот год дался ей нелегко, что она героически справилась со всеми трудностями. Дочь оправдала его ожидания, и он гордился ею.
– Здравствуй, малышка! Как дела в колледже?
Она отстранилась от него и повернулась к подруге.
– Познакомься с моим отцом, Фрименом Блейком. Папа, это – Тана Робертс, моя подруга по общежитию. Мы с ней живем в одной комнате.
Он энергично потряс руку девушки, буквально загипнотизированной его глазами и звуками его голоса. По дороге он выкладывал Шарон новости: ее мать повысили в должности, ее брат завел новый роман; они перестроили свой дом, у соседей родился ребенок, сам он написал новую книгу. Эта теплая, дружеская беседа тронула Тану до глубины души, и она искренне позавидовала той жизни, которую, судя по всему, вела Шарон у себя дома.
Это впечатление усилилось вечером, когда они сели обедать в уютной, убранной в колониальном стиле столовой. У Блейков был красивый дом с большой лужайкой и задним двором; в гараже стояли три машины. «Кадиллак» со складывающимся верхом водил сам хозяин, невзирая на резкие нападки своих друзей. Он
