текли слезы. Наконец их путь завершился! Но Ариана ни о чем не догадывалась. Она очнулась, лишь когда в каюту вошел иммиграционный чиновник. Он негромко поздоровался с медсестрой, ознакомился с историей болезни. Обычно пассажиров сразу же препоручали заботам спонсоров, но эту девушку лучше подержать в изоляторе. У нее температура, частые обмороки. Нужно убедиться, что у нее нет никакой заразной болезни. Чиновник похвалил медсестру за то, что она поместила девушку в отдельную каюту. Потом, взглянув на уснувшую вновь Ариану, спросил шепотом:
– Как вы думаете, что с ней?
Нэнси жестом поманила его в коридор и там объяснила:
– Не могу сказать наверняка, но полагаю, что ее подвергали каким-нибудь истязаниям. Возможно, она была в концлагере. Вам нужно быть с ней повнимательнее.
Чиновник кивнул, сочувственно покосившись на приоткрытую дверь.
– Открытых ран, инфекции, внутренних кровоизлияний не обнаружено?
– Нет. Но ее все время рвало. Не исключено, что внутренние повреждения есть. Извините, но я об этой пациентке почти ничего не знаю, – смущенно призналась Нэнси.
– Не беспокойтесь, мисс Таунсенд. Ведь вы отдаете ее нам. Представляю, сколько вам пришлось с ней повозиться.
Чиновник снова углубился в изучение истории болезни.
Нэнси улыбнулась:
– Да, слава Богу, она выжила. Теперь, думаю, все обойдется. Но был момент, когда мне казалось…
– Могу себе представить.
Он зажег сигарету и стал смотреть, как беженцы спускаются с корабля на причал. Потом в коридоре появились двое санитаров. Они осторожно сняли Ариану с койки и положили на носилки. Она пришла в себя, бросила прощальный взгляд на Нэнси, и ее понесли куда-то вниз. Ариана не знала, что с ней происходит. Да ей, собственно, было все равно.
Глава 30
– Ариана?.. Ариана… Ариана…
Казалось, голос доносится откуда-то издалека. Ариана не могла понять, кто ее зовет – не то мама, не то Хедвиг. Сил ответить не было. Ариана чувствовала себя бесконечно усталой, отяжелевшей, словно отправилась в какое-то дальнее путешествие, из которого слишком хлопотно возвращаться.
– Ариана… – настойчиво звал голос.
Нахмурившись во сне, Ариана почувствовала, что расстояние между ней и голосом сокращается. Все- таки придется ответить. Но так не хочется… Чего они все к ней пристали?
– Ариана…
Голос был настойчив, и в конце концов Ариана открыла глаза.
Она увидела высокую седую женщину в черной юбке и черном свитере. Волосы ее были стянуты на затылке в тяжелый узел. Женщина гладила Ариану по лбу сильной холодной ладонью. Когда она отняла руку, Ариана увидела, что на пальце посверкивает кольцо с большим бриллиантом.
– Ариана?
Девушка почувствовала, что у нее куда-то пропал голос, и в ответ она лишь кивнула. Что с ней произошло? Она ничего не помнила, не понимала, где находится. Кто эта женщина? В голове все перепуталось, все смешалось. Она еще на корабле? Или в Париже? А может быть, в Берлине?
– Вы знаете, где вы находитесь?
Улыбка была доброй, успокаивающей, как и прикосновение холодной руки. Женщина говорила по- английски. Ариане показалось, что она, кажется, что-то припоминает. Она вопросительно посмотрела на женщину, и та сказала:
– Вы в Нью-Йорке, в больнице. Вас перевезли сюда, чтобы вы поправились и набрались сил.
Самое удивительное заключалось в том, что светловолосая девушка, кажется, действительно выкарабкалась.
Рут Либман хорошо усвоила, что беженцы не любят о себе рассказывать, а приставать к ним с расспросами ни у кого права нет.
– Вам лучше? – спросила она.
Врач сказал, что не может понять, чем вызвана болезненная сонливость, слабость, истощение. Разве что температурой и приступами рвоты во время плавания. Однако, по мнению доктора, необходимо было оттащить девушку от края бездны, над которой та балансировала. Медики считали, что она просто не хочет бороться за свою жизнь. Без посторонней помощи она просто угаснет. Тогда Рут Либман, руководительница нью-йоркского Женского общества взаимопомощи, решила сама навестить больную. Сегодня она была в этой палате уже во второй раз. Первое посещение ничего не дало. Рут звала девушку по имени, гладила ее по волосам, но все впустую. Тогда Рут украдкой перевернула правую руку больной, чтобы взглянуть на сгиб локтя. Однако лагерного номера на руке не было. Значит, девочке повезло – она была одной из немногих, кому удалось избежать этой страшной участи. Возможно, ее спрятали в какой-нибудь немецкой семье. Не исключено также, что фашисты отобрали ее для иной цели. У них существовала особая категория жертв, которых клеймению не подвергали. Худенькое личико блондинки выглядело умиротворенным. Об этой девушке известно было очень немногое: лишь ее имя да то, что на пароход она была помещена по рекомендации Сен-Марна. Рут слышала об этом человеке, инвалиде, который потерял во время войны жену и дочь.
На долю Рут Либман тоже выпало немало горя с тех пор, как трагедия Перл-Харбора втянула Америку в войну. Тогда у Рут было четверо здоровых и счастливых детей. Теперь же у нее остались две дочери и один сын. Саймона сбили в небе над Окинавой, а Пол чуть не погиб на острове Гуам. Когда пришла телеграмма из части, где служил второй сын, Рут чуть не упала в обморок. С застывшим лицом она направилась в кабинет мужа и заперлась там. Сэма дома не было – он, как обычно в это время, находился у себя в офисе. Ни о чем не подозревавшие дочери были наверху, а Рут держала в дрожащих руках конверт, в котором содержалось сообщение о судьбе ее последнего сына. Мать решила, что будет лучше узнать самое страшное без свидетелей. Но, прочтя телеграмму, она испытала неимоверное облегчение: оказывается, Пол не убит, а только ранен. Через несколько недель он должен был вернуться в Штаты. Когда она позвонила Сэму, ее голос дрожал от истерической радости – теперь можно было не изображать хладнокровие. Для семьи Либман война закончилась. Счастье, переполнявшее Рут, подействовало на ее мысли, на ее образ жизни. Она давно уже мучилась чувством вины, читая о гонениях, которым подвергают ее соплеменников в Европе нацисты. Рут Либман решила заняться благотворительной деятельностью. Радость, вызванная тем, что Пол остался в живых, наполнила ее душу любовью и состраданием. Свою благодарность судьбе она выражала тем, что помогала незнакомым людям – подбирала для них спонсоров, отправляла поездом к новому месту жительства. А сейчас ее беспокоило состояние худенькой девушки, которую звали Арианой.
Девушка сосредоточенно посмотрела на нее и закрыла глаза.
– Почему я здесь?
– Потому что на пароходе вы заболели. Нужно было убедиться, все ли с вами в порядке.
На лице Арианы появилась усталая ироническая улыбка. Разве не очевидно, что у нее все, абсолютно все в порядке?
С помощью американки она села на постели и выпила теплого бульона, оставленного медсестрой. Затем, обессилев, Ариана откинулась на подушку. Даже это небольшое усилие ее очень ослабило. Рут Либман осторожно поправила ей одеяло и посмотрела в смятенные синие глаза. Пожалуй, доктора правы: эта девочка отказалась от надежды.
– Вы из Германии, Ариана?
Девушка кивнула и закрыла глаза. Германия? Какое это теперь имеет значение? Она такая же беженка, как все остальные. Всего три недели назад она еще была в Берлине…
Рут увидела, что сомкнутые ресницы затрепетали – на Ариану нахлынули воспоминания. Тогда американка нежно коснулась ее руки, и Ариана вновь открыла глаза. Может быть, этой девушке лучше с кем-нибудь поговорить и тогда кошмарные видения оставят ее в покое?
– Вы уехали из Германии одна?
Снова кивок.
– Это было очень мужественно с вашей стороны.
