Рут тщательно подбирала каждое слово. Медсестра сказала, что девушка понимает по-английски, но, кажется, не очень хорошо.
– Дорога была дальней?
Ариана с некоторым подозрением посмотрела на участливое лицо американки и решила ответить. Даже если эта женщина работает в армии, в полиции или в иммиграционной службе, какая теперь разница? Ариана вспомнила бесконечные допросы в кабинете у капитана фон Райнхардта, но это лишь вновь пробудило в памяти все связанное с Манфредом. Она зажмурилась, а когда опять открыла глаза, по щекам ее стекли две крупные слезы.
– Я шестьсот миль добиралась до Франции…
– Шестьсот миль?
Рут хотела спросить, откуда Ариана попала во Францию, но не решилась. Было видно, что любые воспоминания причиняют девочке боль.
Рут Либман относилась к тому разряду людей, которые никогда не расстаются с надеждой. Кроме того, она обладала удивительным даром вселять надежду в других людей – потому-то ей так хорошо и удавалась ее работа. В юности Рут мечтала работать в области социального обеспечения, но после того как она стала женой Сэмюэла Либмана, у нее появилась возможность заниматься благотворительностью в ином масштабе.
Рут внимательно наблюдала за Арианой, желая понять, чем можно помочь этой девочке, в чем главный источник ее горя.
– А где ваша семья, Ариана? – спросила она как можно мягче и тут же по реакции девушки поняла, что та не готова вести разговор на эту тему.
Слезы полились потоком, Ариана села на кровати и покачала головой:
– Их больше нет… Никого… Мой отец, мой брат, мой…
Она хотела сказать «муж», но не сумела.
Повинуясь безотчетному порыву, Рут прижала Ариану к груди.
– Все, все… У меня никого не осталось… Никого и ничего…
Ариана задрожала от горя и ужаса. Весь мир сговорился ее мучить. Лучше смерть!
– Не нужно все время оглядываться назад, – тихо сказала Рут, обнимая Ариану, и той показалось, что наконец она обрела мать, которой ей так не хватало. – Нужно смотреть вперед. Вас ожидает новая жизнь в новой стране… А люди, которых вы любили раньше, навсегда останутся с вами. Они и сейчас с вами. Они и впредь будут жить в вашей душе.
Рут подумала о Саймоне. Она тоже никогда не расстанется со своим старшим сыном. Ариана почувствовала в ее словах уверенность, и в девушке шевельнулась надежда. Она прижалась к высокой сильной женщине, казалось, излучавшей оптимизм и уверенность.
– Но что мне делать?
– А чем вы занимались раньше?
Рут тут же поняла, что вопрос был глупым. Несмотря на изможденный вид и печать страдания на лице, этой девочке вряд ли было больше восемнадцати.
– Вы когда-нибудь работали?
Ариана медленно покачала головой.
– Мой отец был банкиром. – Она вздохнула, вспомнив свои прежние девичьи мечты, рассеявшиеся как дым. – После войны я должна была поступать в университет.
Но Ариана знала, что, даже если бы она окончила университет, ей никогда не пришлось бы воспользоваться полученным образованием. Она вышла бы замуж, родила детей, жила бы так же, как другие женщины ее круга: устраивала званые обеды и ужины, играла в карты, развлекалась, растила детей… Даже если бы она оставалась женой Манфреда, она жила бы точно так же. Ее жизнь проходила бы в городском доме или в замке. Обязанности фрау фон Трипп заключались бы в том, чтобы поддерживать домашний очаг. Ариана зажмурила глаза.
– Все это было очень давно. Сейчас это не имеет никакого значения.
«Впрочем, все остальное тоже не имеет значения», – подумала она.
– Сколько вам лет, Ариана?
– Двадцать.
Пол всего на два года старше, а Саймону исполнилось бы двадцать четыре, подумала Рут. Сколько же пришлось этой девочке вынести за свою короткую жизнь! При каких обстоятельствах потеряла она родных? Почему ее разлучили с ними? Впрочем, девушка была так хороша собой, даже в своем нынешнем состоянии, что ответ на этот вопрос напрашивался сам собой. От сострадания у Рут защемило сердце. Кажется, она догадалась, для чего нацисты избавили Ариану от участи остальных, как они использовали ее во время войны. Вот почему она осталась жива, вот почему на теле нет татуировки. Волна жалости накатила на Рут, она с трудом сдерживала слезы. От одной мысли о том, что с ее собственными дочерьми могли бы поступить так же, как с этой девочкой, Рут сделалось жутко.
Наступила долгая пауза. Потом американка ласково взяла Ариану за руку.
– Нужно забыть все, что было раньше. Все без исключения. Дайте себе возможность начать новую жизнь.
Если этого не сделать, воспоминания отравят девушке дальнейшее существование. Сразу видно, что она происходит из хорошей семьи, но кошмар, который она перенесла в годы войны, может отравить ей всю последующую жизнь. Девочка может стать алкоголичкой, проституткой, обитательницей сумасшедшего дома. Или же может умереть прямо здесь, на койке больницы Бет-Дэвид. Сжимая тонкую руку Арианы, Рут мысленно поклялась себе, что непременно даст этому хрупкому, сломленному ребенку новый шанс в жизни.
– С сегодняшнего дня, Ариана, все в вашей жизни будет новым. Новая страна, новый дом, новые друзья, новый мир.
– А кто же эти неизвестные благотворители? – без особого интереса спросила Ариана.
Рут ответила уклончиво:
– С ними мы еще свяжемся. Сначала я хочу убедиться, что с вами все в порядке. К чему зря тревожить людей рассказами о вашей болезни?
На самом деле Рут уже связывалась с предполагаемыми спонсорами Арианы – еврейской семьей из Нью-Джерси. Эти люди относились к своему вкладу в благотворительную деятельность без особого энтузиазма, но считали, что это их долг. Однако молоденькая девушка в качестве подопечной их совершенно не устраивала. В бизнесе от нее не будет никакого проку, да и к тому же они терпеть не могут немецких уроженок. Не могло бы Женское общество взаимопомощи подыскать для них кого-нибудь из Франции? Да еще эта история с больницей. Что с девушкой такое? Всего лишь небольшая предосторожность, ответила Рут, ничего серьезного. Но разговор закончился на довольно неприятной ноте. Рут сомневалась, что эти люди согласятся взять девушку к себе. А что, если… Внезапно ей в голову пришла мысль, что, может быть, удастся убедить Сэма принять Ариану к ним в дом.
Рут Либман выпрямилась во весь свой немалый рост и задумчиво посмотрела на Ариану сверху вниз. На ее широком добродушном лице появилась улыбка.
– Кстати говоря, я должна связаться с ними сегодня перед обедом. Уверена, что все устроится.
– Сколько времени мне придется пробыть здесь?
Ариана обвела взглядом унылую палату.
Ее по-прежнему держали в изоляторе – главным образом из-за того, что она мучилась кошмарами и громко стонала по ночам. Но Рут слышала, что ее собираются перевести в общую палату.
– Думаю, вы проведете в больнице еще несколько дней. Нужно убедиться в том, что вы достаточно окрепли. – Она мягко улыбнулась. – С этим не нужно торопиться. Иначе может получиться так, что вы выйдете из больницы и разболеетесь не на шутку. Отдыхайте, набирайтесь сил.
Она поднялась, чтобы уходить, но тут Ариана вдруг резко села на кровати, с ужасом оглядывая пустую комнату.
– Господи, где мои вещи?!
Она в панике взглянула на Рут Либман, но та успокаивающе улыбнулась:
– Все в целости и сохранности. Медсестра с корабля передала ваш чемоданчик водителю «скорой
