– Чем ты сегодня занималась?
– Читала. И еще рисовала картинку.
– Можно мне посмотреть?
– Она еще не закончена.
Ариана никогда не показывала матери своих рисунков.
– Не важно, я все равно хотела бы на нее посмотреть.
Девочка густо покраснела и отчаянно замахала головой. Кассандра опять почувствовала себя чужой, посторонней. Хоть бы Хедвиг и горничная оставили их вдвоем, пусть даже ненадолго. Но Кассандра почти никогда не общалась со своими детьми наедине. Хедвиг не отходила от них ни на минуту, чтобы «дети не расшалились».
– Смотри, что у меня есть!
Герхард вернулся уже переодетый в пижаму, таща за собой большую плюшевую собаку.
– Откуда это у тебя, детка?
– Баронесса фон Форлах подарила. Она приходила сегодня после обеда.
– В самом деле? – удивилась Кассандра.
– Да, она сказала, что ты пригласила ее к чаю.
Кассандра зажмурилась и сокрушенно покачала головой:
– Какой кошмар! Я совершенно забыла. Надо будет ей позвонить. А собачка очень красивая. Ты уже придумал, как ее назвать?
– Бруно. А Ариана получила в подарок большую белую кошку.
– Правда?
Девочка сохранила это важное событие в тайне. Наступит ли время, когда она станет делиться с матерью своими секретами? Может быть, когда Ариана вырастет, они станут друзьями. Сейчас же, пожалуй, еще слишком рано. Или уже слишком поздно?
Снизу вновь раздался ритмичный перезвон часов, и сердце Кассандры тоскливо сжалось. Герхард обиженно скривил пухлые губки.
– Тебе уже пора?
Она кивнула:
– Извините меня. У папы званый ужин.
– У папы? А у тебя? – удивленно спросил Герхард.
Кассандра улыбнулась:
– У меня тоже. Но приглашены папины коллеги – его сотрудники и другие банкиры.
– Это, наверное, жуткая скукотища.
– Герхард! – строго нахмурилась фрейлейн Хедвиг, а Кассандра весело рассмеялась.
Заговорщически понизив голос, она шепнула своему очаровательному сыночку:
– Там и в самом деле будет жуткая скукотища, но никому об этом не говори. Это будет наш с тобой секрет.
– Ты очень красивая, – заявил Герхард, одобрительно оглядывая ее.
Кассандра чмокнула его в пухлую ручонку.
– Спасибо.
Она прижала ребенка к себе и нежно поцеловала в золотистую макушку.
– Спокойной ночи, мой маленький. Ты возьмешь собачку с собой в постель?
Герхард покачал головой:
– Хедвиг говорит, что этого делать нельзя.
Кассандра ласково улыбнулась няне, полной женщине средних лет:
– Думаю, ничего страшного не будет.
– Хорошо, госпожа.
Малыш просиял, и они с матерью хитро улыбнулись друг другу. Потом Кассандра улыбнулась дочери:
– А ты возьмешь с собой в постель свою новую кошку?
– Наверное, возьму.
Девочка взглянула сначала на няню, а уже потом на мать. Кассандра почувствовала, как внутри у нее все опять сжимается.
– Завтра покажи ее мне, хорошо?
– Хорошо, сударыня, – ответила Ариана.
Это обращение больно задело Кассандру, но она не подала виду – ласково поцеловала дочку, махнула детям рукой и тихо закрыла за собой дверь.
Спустившись по лестнице настолько быстро, насколько позволяло узкое платье, Кассандра появилась в прихожей как раз вовремя – Вальмар приветствовал первых гостей.
– А вот и ты, дорогая.
Он обернулся к ней с улыбкой, как всегда, восхищенный ее красотой. Последовали неизбежные приветствия, мужчины щелкали каблуками, целовали дамам ручки. Пару, прибывшую первой, Кассандра принимала у себя дома впервые, хотя они несколько раз встречались на официальных раутах в банке. Взяв мужа под руку, Кассандра последовала за гостями в салон.
Вечер прошел как обычно – изысканные яства, лучшие французские вина, светская болтовня. Разговор вращался главным образом вокруг двух тем – банковского дела и путешествий. О детях и о политике говорить было не принято. Шел 1934 год, недавняя смерть рейхспрезидента фон Гинденбурга освободила Адольфу Гитлеру путь к безраздельной власти в стране. И тем не менее банкиры считали ниже своего достоинства обсуждать политические вопросы. Гитлер стал рейхсканцлером еще в минувшем году, однако это событие никоим образом не отразилось на состоянии дел германских финансистов. У Гитлера была своя работа, у них – своя, не менее важная для блага рейха. Многие банкиры относились к выскочке- рейхсканцлеру с презрением, считали, что опасаться его не приходится. Живи и давай жить другим – вот золотое правило. Но были, разумеется, и такие, которым идеи Гитлера пришлись по душе.
Вальмар фон Готхард не относился к их числу, однако предпочитал держать свои политические убеждения при себе. Темпы, с которыми нацисты концентрировали в своих руках власть и влияние, внушали ему тревогу. В приватных беседах Вальмар не раз говорил своим близким друзьям, что дело может закончиться войной. Однако на званом ужине о подобных материях дискутировать не пристало. Блинчики с клубникой и шампанское занимали гостей гораздо больше, чем проблемы третьего рейха.
Последний гость ушел в половине второго ночи. Когда супруги наконец остались наедине, Вальмар устало обернулся к Кассандре и зевнул:
– По-моему, ужин прошел превосходно, дорогая. Ты знаешь, утка мне понравилась больше, чем рыба.
– В самом деле?
Кассандра подумала, что нужно будет завтра сообщить об этом повару. Фон Готхарды традиционно устраивали поистине лукулловы пиршества: непременно закуски, супы, рыбные и мясные блюда, салаты, сыры, десерт и в заключение фрукты. Такова была традиция, и отказываться от нее они не собирались.
– Тебе понравился вечер? – спросил муж, когда они медленно поднимались по лестнице.
– Конечно, Вальмар. – Кассандра была тронута. – А тебе?
– Во всяком случае, польза от него была. Думаю, что теперь бельгийская сделка состоится. Мне было очень важно побеседовать с Гофманом в неофициальной обстановке. Очень рад, что он пришел.
– Что ж, тогда я тоже рада.
Кассандра сонно подумала, что, очевидно, в этом и состоит цель ее жизни – помогать мужу провернуть бельгийскую сделку, а любовнику – написать новую книгу. Так вот ради чего она живет на свете? Ее предназначение – помогать мужчинам в их деятельности? Если так, то почему мужчинам, а не собственным детям? Нет, не так: почему не самой себе?
– По-моему, у него прехорошенькая жена, – сказала она вслух.
Вальмар безразлично пожал плечами. Они были уже на площадке второго этажа. Муж грустно улыбнулся:
– Не обратил внимания. Боюсь, что после тебя другие женщины перестали казаться мне
