от которого ей не хватило духу избавиться. Она покачала головой:
– Нет, спасибо.
Динна даже попыталась улыбнуться, но улыбка получилась вымученной и бледной, даже не как луч солнца в зимний день, а как его отблеск на снегу. Она отказалась идти с Марком на ленч – ей не хотелось быть с ним, не хотелось, чтобы их видели вместе. Мысль, что их может увидеть Бен, приводила Динну в ужас. Она еще более решительно покачала головой и направилась в свое укрытие, в студию.
В студии Динна села, поджав ноги и обхватив руками колени, и по ее лицу потекли слезы. Она не знала, сколько просидела так, ей казалось, что несколько часов. Зазвонил телефон.
– Привет, чем занимаешься?
Звонила Ким. Динна вздохнула и попыталась наскрести в себе силы для улыбки.
– Ничем особенным. Сижу в студии и думаю о том, что мне пора выходить на пенсию.
– Черта с два, на пенсию! Это после бешеного успеха твоей выставки? А как Бен, продал еще какие- нибудь твои работы?
– Нет. – Динна старалась, чтобы голос не выдавал ее настроения. – Он... у него не было такой возможности.
– Наверное. Но он наверняка продаст, когда, вернется из Лондона. Салли сказала, что он пробудет там еще неделю.
– Я и не знала. Три недели назад вернулся Марк, и мы были ужасно заняты.
В это Кимберли верилось с трудом. Она знала, что после смерти Пилар супруги нигде не бывают, во всяком случае, так ей сказала сама Динна, когда они разговаривали в последний раз.
– Может, мне удастся выманить тебя из дома на ленч?
– Нет-нет... я не могу.
Ким вдруг испугалась: ей не понравился голос Динны, он как будто дрожал от боли.
– Динна? – Ответа не последовало, Динна заплакала. – Можно, я к тебе заеду?
Динна хотела было сказать «нет», но не нашла в себе сил.
– Динна, ты меня слышишь? Я выезжаю прямо сейчас, буду у тебя через пару минут.
Динна еще даже не успела спуститься вниз, когда услышала шаги Ким на лестнице, ведущей в студию. Ей не хотелось, чтобы Ким увидела ряды картин, повернутых к стене, но она опоздала. Стукнув один раз в дверь, Ким вошла в студию. Вошла – и изумленно огляделась, не понимая, что происходит. На полу, прислоненные к стенам студии, стояли картины, штук двадцать или тридцать.
– Что это такое?
Ким знала, что это не могут быть новые работы. Она наугад повернула несколько картин, увидела знакомые сюжеты и вопросительно посмотрела на Динну.
– Ты забрала свои работы из галереи? Динна кивнула.
– Но почему? Твоя выставка получила восторженные отзывы! Когда я говорила с Беном в прошлый раз, он сказал, что продал почти половину твоих полотен! В чем дело? – Ким осенило. – Это из-за Марка?
Динна вздохнула и опустилась в кресло.
– Я просто забрала их, вот и все.
Ким села напротив, хмуря брови. Динна выглядела ужасно: она была бледна как смерть, но особенно пугало трагическое выражение ее глаз.
– Динна, я знаю, что ты чувствуешь из-за смерти Пилар. Вернее, я не знаю, но могу себе представить. Но нельзя же губить всю свою жизнь. Твоя работа – это отдельная область, она должна быть отделена от всего остального.
– Но все не так... потому что это... из-за Бена. Последние слова Динны утонули в слезах, она закрыла лицо руками. Ким пододвинулась ближе и обняла подругу.
– Поплачь, не сдерживайся.
И Динна, сама не зная почему, так и сделала. Она заплакала в объятиях Ким, не сдерживаясь, она плакала по Пилар, по Бену, возможно, даже по Марку, потому что знала, что потеряла и его, отдала любовнице. Единственным, кого она еще не потеряла, был ее нежеланный ребенок. Ким ничего не говорила, она просто позволила подруге выплакать горе. Казалось, прошло много времени, когда наконец рыдания Динны стали стихать. Она подняла голову и посмотрела Ким в лицо.
– Ох, Ким, извини. Не знаю, что на меня нашло, но...
– Ради Бога, не извиняйся. Ты же не можешь держать все в себе, это не по силам. Хочешь кофе?
– Нет. – Динна поспешно замотала головой, потом ее лицо прояснилось. – Пожалуй, я бы выпила чаю.
Ким сняла телефонную трубку и позвонила на кухню.
– А после чая, если не возражаешь, можем прогуляться.
– Но как же твоя работа? Ты что, уволилась или взяла выходной, чтобы поработать моим психоаналитиком?
Динна улыбнулась сквозь слезы.
– Ну, если ты забрала картины из галереи, может быть, мне и стоит уволиться, тогда мой поступок будет ничуть не глупее твоего.
