вообще ничего не одобряет: ни кофе, ни посетителей, ни меня. Но зато я могу доверить ей уборку дома в мое отсутствие. Правда, она считает, что все это – форменное безобразие.
Широким взмахом руки Бен включил в определение «безобразие» и Уайета, и наброски, и картины, которые они видели по дороге в кабинет. Ким и Динна дружно рассмеялись. Экономка принесла кофе. Во всех трех чашках он оказался черным.
– Отлично. Спасибо.
Когда экономка уходила, Бен улыбнулся ей мальчишеской улыбкой.
– Мисс Хаутон...
– Прошу вас, зовите меня Кимберли.
– Хорошо. Кимберли, вы видели рекламу, которую мы давали в прошлом году? – Ким кивнула. – Что вы о ней скажете?
– Мне кажется, ей недоставало стиля. И подход был не совсем правильный. Она была направлена не на ту целевую аудиторию, которая вам нужна.
Бен кивнул. Он говорил с Ким, но его взгляд то и дело возвращался к Динне. А Динна смотрела на картину Уайета у Бена за спиной и не могла насмотреться. Когда Бен смотрел на Динну, по его взгляду было невозможно прочесть его мысли. А по тому, что он говорил Кимберли, стало ясно, что этот человек знает, чего хочет. Бен был проницателен, остроумен, быстро соображал и обладал отличной деловой хваткой, в результате чего их встреча закончилась меньше чем через час. Ким пообещала через две недели представить ему несколько свежих идей рекламной кампании.
– Динна будет вас консультировать?
Динна не поняла, шутит Бен или говорит серьезно. Она отрицательно покачала головой и, протягивая ему руку для рукопожатия, рассмеялась:
– Господи, конечно, нет, я понятия не имею, откуда Ким берет свои волшебные идеи.
– Все очень просто, – усмехнулась Ким, – кровь, пот и много-много черного кофе.
Бен снова посмотрел на Динну теплым взглядом, который она хорошо запомнила со вчерашнего вечера.
– Что вы рисуете?
Она ответила очень мягко:
– Натюрморты, портреты девушек – обычные сюжеты импрессионистов.
– А матерей с маленькими детьми на руках?
Во взгляде Бена сквозила насмешка, но это была добрая насмешка.
– Только однажды.
Когда-то Динна нарисовала автопортрет с Пилар. Ее свекровь повесила картину в своей парижской квартире и все последующие десять лет не обращала на нее никакого внимания.
– Мне бы хотелось увидеть ваши работы. Вы где-нибудь выставляетесь?
Снова ни малейшего намека на вчерашний разговор. Динна могла только гадать, почему Бен так себя ведет.
– Нет. Я много лет не выставляла свои работы. Я к этому не готова.
– А вот это, выражаясь языком вашей экономки, безобразие. – Ким посмотрела сначала на Бена, потом на Динну. – Тебе бы стоило показать ему некоторые работы.
– Не говори ерунды.
Динна почувствовала себя неловко и отвела взгляд. Она уже много лет никому не показывала своих работ, их видели только Марк и Пилар, да время от времени Ким.
– Может быть, когда-нибудь и покажу, только не сейчас. Но все равно спасибо.
Динна улыбкой поблагодарила Бена не только за внимание, но и за молчание. Ее удивляло, что он тоже предпочел умолчать об их знакомстве на пляже.
Встреча закончилась обычным обменом любезностями и кратким осмотром коллекции Бена. Экономка, оказавшаяся в этот момент в коридоре, окинула всех троих хищным взглядом канюка. Уходя, Кимберли пообещала позвонить на следующей неделе.
В прощании Бена с Динной не было ничего необычного, его рукопожатие не было подчеркнуто сильным, во взгляде не было никакой многозначительности, лишь теплота, которую Динна замечала в его глазах и раньше. Закрывая за женщинами дверь, Бен улыбнулся им на прощание.
– Приятный мужчина, – заметила Ким, включая зажигание. Мотор недовольно заворчал. – По-моему, работать с ним будет одно удовольствие. А ты как думаешь?
Динна лишь молча кивнула. Погруженная в свои мысли, она молчала до самого отеля.
– Не понимаю, почему ты не хочешь показать ему свои работы?
Упрямство Динны всегда раздражало Ким. Из всех ее соучеников по школе искусств только Динна обладала бесспорным талантом. И только она зарыла свой талант в землю почти на двадцать лет. Все остальные пытались чего-то добиться, но в конце концов потерпели неудачу.
– Я же тебе сказала, я не готова.
– Чушь! Если ты сама ему не позвонишь, я дам ему твой телефон. Тебе давно пора что-то делать с горой шедевров, которые стоят в твоей студии, повернутые лицом к стене. Так не должно быть. Честное слово, Динна, это просто преступление. Господи, если вспомнить, какое барахло я сначала рисовала, а
