Марк купил ей только этим утром. Шляпа была фривольной, но очаровательной. Как и ее обладательница.
– Ну?
Шанталь улыбнулась ему глазами и снова замотала головой:
– Нет, я их опять не купила. – Неожиданно она бросила Марку на колени небольшой сверток. – Но зато я купила кое-что для тебя.
Шанталь села, ожидая, что Марк-Эдуард развернет подарок.
– Tu me gates, petite sotte. Ты меня балуешь, глупышка ты моя.
– А ты меня не балуешь? – Не дожидаясь ответа, Шанталь подала знак официанту. – Senta!.. Cameriere!
Официант подскочил в туже секунду и с видимым удовольствием принял у нее заказ на кампари и минеральную воду.
– А ты что будешь?
– Предлагаешь и мне выпить?
Шанталь никогда не ждала, пока Марк возьмет руководство в свои руки, она привыкла решать за себя сама.
– Перестань. Так что ты будешь?
– Виски.
Шанталь сделала заказ, она знала, в каком виде Марк предпочитает виски. Глядя на Шанталь, Марк откровенно любовался ею. Дожидаясь, пока официант принесет заказ, они безмятежно сидели под зонтиком кафе. Наступило время ленча, и кафе постепенно заполняла пестрая людская волна.
– Скажи, любовь моя, ты всегда будешь такой независимой?
– Всегда. А теперь разверни мой подарок.
– Ты просто несносна.
Но именно это качество в ней и восхищало Марка. Она была несносна, и ему это нравилось. Шанталь была как дикая кобылица, которая свободно скачет по бескрайним просторам Камарга. Однажды они вместе побывали в этом краю французских ковбоев и прекрасных, диких белых лошадей. После той поездки Марк стал часто мысленно сравнивать Шанталь с дикой кобылицей. Неприрученная, дикая, она всегда оставалась в чем-то недосягаемой, но в то же время более или менее принадлежала ему. Более или менее. Марк предпочитал думать, что скорее «более», чем «менее». И такие отношения между ними существовали уже пять лет.
Сейчас Шанталь двадцать девять; когда они познакомились, ей было двадцать четыре. Это произошло в первое лето, когда Динна отказалась поехать с ним во Францию. Марк чувствовал себя очень странно, было непривычно проводить лето без жены, да еще приходилось объяснять ее отсутствие родным. Он тогда придерживался версии, что Динна плохо себя чувствует и не в состоянии путешествовать. Ему, конечно, не верили, но в глаза ничего не говорили. Только у него за спиной гадали, то ли Динна решила уйти от мужа, то ли у нее есть в Штатах любовник. Родные Марка ни за что бы не поверили, если бы услышали истинную причину – что Динна их терпеть не может, что среди них она чувствует себя неуютно, что она захотела остаться дома, порисовать да и просто побыть в одиночестве. Потому что ей было невыносимо делить с ними Марка, потому что ей не нравилось, каким становился Марк, когда оказывался среди своих родственников, но еще более неприятно было наблюдать, как Пилар постепенно менялась и становилась такой же, как они.
Когда Динна впервые отказалась ехать во Францию, Марк-Эдуард был в шоке. А затем он стал задавать себе вопрос, означает ли это, что Динна больше никогда не будет проводить лето во Франции, с его родными. Он решил послать ей из Франции письмо с просьбой изменить решение. Вместе с письмом он хотел прислать ей какой-нибудь красивый подарок. Вспоминая грустную восемнадцатилетнюю красавицу, какой Динна много лет назад вошла в его кабинет, Марк отправился к Диору.
Он просмотрел всю коллекцию, делая для себя пометки. Наблюдая за моделями и внимательно рассматривая одежду, Марк пытался понять, какая из вещей больше подходит Динне по стилю. Но его внимание то и дело переключалось с собственно одежды на девушек, которые ее демонстрировали, и в особенности на одну из них, самую эффектную. Она была ослепительна и двигалась так, словно ее тело без слов говорило только с ним, с Марком. В своем деле она была истинным гением. Она ходила, поворачивалась, кружилась, манила Марка, делая это так, словно все ее старания предназначались одному ему. Марк смотрел на нее затаив дыхание.
Когда показ закончился, он попросил о встрече с ней, чувствуя себя при этом неловко, однако ощущение это длилось всего несколько мгновений, не больше. Когда девушка к нему вышла, Марк испытал острейшее желание схватить ее, стиснуть и почувствовать, как она тает в его объятиях. Она была в обтягивающем черном платье из джерси, золотисто-каштановые волосы были зачесаны наверх и уложены на макушке, ее удивительные голубые глаза то царапали, то ласкали взглядом. Марк был рационалистом, он привык руководить и властвовать, и никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Непривычные чувства одновременно и пугали, и восхищали его. Шанталь же, казалось, прекрасно сознавала свою женскую власть и умело ею пользовалась – тонко, но с сокрушающей силой.
В конце концов, вместо того чтобы купить платье Динне, он купил Шанталь коктейль, потом еще один и еще. Закончили они тем, что пили шампанское в баре отеля «Георг V», а затем Марк словно со стороны с изумлением услышал собственный голос, предлагающий Шанталь снять для нее номер в отеле. Но она засмеялась и мягко коснулась изящной рукой его лица.
– Ah, non, mon amour, pas encore. Пока еще нет, любовь моя.
В таком случае когда? Марку хотелось прокричать эти слова во все горло, но он этого не сделал. Он избрал другую тактику: ухаживал за ней, обхаживал ее, осыпал подарками, и в конце концов она сдалась. Шанталь отдалась ему робко, стыдливо, но это-то и воспламенило Марка, перевернув все в его душе. Он вспыхивал от каждого ее прикосновения. Выходные они провели в квартире одного из друзей Марка, расположенной в престижном районе, на авеню Фош. В квартире была удивительно романтичная спальня с балконом, над которым нежно шептались листья старых деревьев.
Марк на всю жизнь запомнил каждый звук, каждое мгновение того уик-энда. Уже тогда он понял, что
