Она встала, прошлась по залу. Остановилась возле камина, взяла с мраморной полки длинный, слоновой кости мундштук с уже вставленной сигаретой, прикурила по-солдатски, от огненно рдеющего уголька.
– А ты, князь, не забыл о своем проигрыше? – спросила она, прищурив глаза.
– Каком проигрыше? – не сразу понял Новиков. Слишком о многом они переговорили в этот бесконечный вечер.
– На скачках. У русских аристократов принято платить долги?
– Конечно. И в чем мой долг заключается?
Смутно улыбаясь, Сильвия села на распростертую перед камином шкуру гигантского бенгальского тигра. Такую гигантскую, что можно было предположить, что она мастерски сшита из двух или трех.
Приняла позу памятника андерсеновской Русалочке на набережной Копенгагена. Повела плечами.
Невесомый халат медленно соскользнул на пол.
– Я выиграла приз. Который сама учредила. Мой приз – ты. Иди сюда, князь…
Андрею вдруг стало неуютно. Оттого, что находится он неизвестно где. Что темнота по углам как-то неожиданно сгустилась, а тусклое пламя догорающих дров в камине, отразившись в глазах аггрианки, придало им нечеловеческий алый блеск. Будто изнутри зрачков включился сильный фонарь. Однако эта иллюзия длилась всего лишь мгновение. Новиков сдвинулся в кресле, меняя точку зрения, и наваждение пропало. Осталась молодая женщина с надменным, но одновременно и ждущим отклика на свой поступок выражением лица.
– Вот уж… – медленно сказал он. – Кем-кем, а призом я себя никогда не мыслил. Тебя в качестве приза я воспринял бы с восхищением. Потому что ты… действительно неотразима. Но не в таком вот варианте.
Андрей говорил чистую правду. В тщательно срежиссированной ситуации Сильвия выглядела изумительно. Фон, обстановка, освещение, линии ее умело обнаженного по пояс тела и как раз там, где нужно, брошенного на колени халата способны были вывести из равновесия почти любого мужчину. Его в том числе. И мгновенно трезвые мысли исчезли из его головы. Он почувствовал невероятной силы возбуждение и влечение к сидящей перед ним женщине. Во рту стало сухо, и сердце тяжело заколотилось не на своем месте, а прямо под горлом. Такое он испытывал только однажды в жизни.
В семидесятом, кажется, году он поехал в студенческий альпинистский лагерь в Домбае и влюбился там в великолепную девочку, поразительно похожую на юную Брижит Бардо. Но лучше, с поправкой на славянский тип. И она вроде бы его ухаживаний не отвергала. Ходила с ним на танцы и в бар «Горных вершин», даже позволила однажды себя поцеловать, но не давая воли рукам.
Это ему тоже понравилось. Скромная девушка. Все идет, как надо. Через неделю они вернутся в Москву, и уже там…
А потом случилось невероятное… Невероятное статистически совпадение.
Он залез на гребень скалы и рассматривал в двенадцатикратный морской бинокль подходы к вершине, которую предстояло завтра штурмовать. Потом повел объективами по ущелью, где далеко внизу возвышался на берегу реки громадный камень, напоминающий в миниатюре плато Мепл-Уайта из романа Конан Дойла. (Он был книжным мальчиком и во всем находил соответствующие литературные ассоциации.)
Мощные стекла приблизили плоскую, окруженную густыми кустами площадку на расстояние чуть ли не протянутой руки.
Благородному человеку, конечно, полагалось бы тут же отвернуться.
Он этого не сделал. Да и можно ли было его осуждать, пораженного в самое сердце?
Его подруга сидела на траве, на том единственном месте, которое можно было увидеть тоже из одной- единственной точки и именно в сильный бинокль.
А рядом с ней находился тридцатилетний инструктор, на взгляд Андрея – тупой и грубый парень, с пышной гривой волос, начинающихся прямо от бровей.
В обморок Андрей не упал, хотя нечто похожее почувствовал. Смотрел и смотрел, как альпинист положил ее на спину, стянул с нее тренировочные синие брюки. Не успевшие загореть ноги девушки сверкали на солнце, а главное, ракурс наблюдения позволял Новикову видеть ее лицо.
Потом инструктор равнодушно курил, пока она приводила себя в порядок у него за спиной, но тоже на глазах Андрея. Ушли они с площадки порознь.
И еще Новикову показалось, что, одеваясь, она будто бы с опаской взглянула через объектив бинокля прямо ему в глаза. Неужели что-то почувствовала? А что, вполне. Заряд эмоций тогда от него исходил колоссальный.
Мало того, что Андрей вообще впервые наяву наблюдал известный процесс, так ведь и разочарование в женщинах он испытал тоже впервые в жизни!
Вот и сейчас он едва-едва удержал себя в руках. Но опыт и самодисциплина позволили сохранить невозмутимое выражение лица.
И еще – он догадался, что воспоминание старательно стертого из памяти эпизода было далеко не случайным.
Сильвия поняла, что прием не сработал.
Вздохнула, чуть откинулась назад, опершись рукой о шкуру и поведя плечами.
– Ты что, мой дорогой князь, настолько моногамен? Моногамен, как осел? – Сильвия презрительно скривила губы. – Твоя Ирина, думаешь, идеал женщины, и ты не желаешь проверить, так ли это?
Новикову стало легко на душе. Партнерша совершила очередную ошибку, избавляющую его от вполне естественных в данной ситуации буридановских терзаний.
