Пакстон знала, что накануне поздно ночью Ральф вернулся в Сайгон, поэтому часом позже она позвонила ему из офиса АП.
— Я знаю, ты решишь, что это безумие. — Она стеснялась своего звонка, но больше ей не к кому было обратиться. — Понимаешь, Билл не приехал этой ночью. Я думаю, ничего страшного не произошло, но я просто хотела…
— Господи, Пакс, — проворчал он, со стоном приподнимаясь в постели, — ты что, хочешь, чтобы я позвонил на базу?
"'" — Ну да.
— Так что ты сама не позвонила? У тебя же есть журналистское удостоверение.
— Глупости. Все знают, что у меня роман с Биллом. — Несмотря на все их предосторожности, эта тайна давно стала известна всем обитателям Сайгона.
— И что же?
— Ну и получится, что я разыскиваю его как назойливая любовница, а мне только и надо убедиться, что с ним все в порядке, а уж когда он заедет — это не так и важно. — Ей и в голову не приходило, что Билл мог провести ночь с другой женщиной. Их связывали столь чистые отношения и они так влюбились друг в друга, что даже посторонней тени не мелькало между ними.
— Ладно, ладно, я позвоню. Что ты хочешь выяснить?
— Цела ли база Кучи, не нападали ли на нее ночью, жив ли Билл.
— Послушай, малышка. — Ральф сел в кровати, улыбнувшись своей Франс. Он радовался и тревожился за нее: как раз накануне Франс предупредила его, что забеременела и решила сохранить ребенка. — Если бы с базой Кучи что-нибудь случилось, все бы давно знали об этом. Здесь новости распространяются куда быстрее, чем в Нью-Иорке.
— Оставь свои шуточки, Джонсон, просто возьми и позвони.
— Хорошо, хорошо, уже звоню. — Он потянулся и поцеловал Франс, тихо лежавшую подле него.
— С ней все в порядке? — спросила Франс. Она тоже успела привязаться к Пакстон и чувствовала какое-то родство с ней, хотя девушки почти не знали друг друга.
— Все в порядке. Просто ей уже немного осталось и она дергается. Так бывает со всяким, кому приходит пора возвращаться домой. Они и меня с ума сведут.
— А ты? — Она печально поглядела на Ральфа. — Когда ты поедешь домой, любовь моя?
— Никогда, если ты не согласишься уехать вместе со мной.
Но Франс утверждала, что никогда не согласится, и стояла на своем. Она была самолюбива, а в Штатах ее бы считали за проститутку. Лучше она останется в Сайгоне и будет вечно любить Ральфа.
Присев на краешек кровати, Ральф набрал номер базы Кучи. У него было там несколько знакомых, но самые приятельские отношения установились с Биллом, поэтому он сразу попросил соединить с ним.
Он наткнулся на какого-то неизвестного ему юнца, который замялся, услышав имя Билла, а потом позвал к телефону кого-то другого, потом еще, и Ральф никак не мог ничего выяснить. Тут он подумал, может быть, инстинкт не обманул Пакс и в самом деле что-то произошло. Решившись, он вызвал сержанта Кампобелло. Последовала долгая пауза, его попросили не вешать трубку, и Ральф ждал, сидя у телефона. Прошло не менее десяти минут, прежде чем Тони ответил ему. Однако у Ральфа хватило проницательности, чтобы дождаться, он уже уверился, что Пакстон права: случилось плохое.
— Тони? — окликнул его Ральф, словно старого друга, хотя на самом деле Тони невзлюбил журналиста за то, что он познакомил Билла с Пакстон, а такой малый, как Кампобелло, мог затаить ненависть на долгие годы. — Это Ральф Джонсон из АП, Сайгон.
— Я прекрасно знаю, кто вы такой. — Тони говорил хрипло, злобно, его нисколько не интересовал собеседник. — Что вам надо?
— Я… мы… тут… неофициально, разумеется… хотели узнать, что произошло вчера… то есть я имею в виду… — Черт, если б кто другой подошел к телефону, Ральф мог бы спросить прямо, как поживает Билл, но нельзя же допустить, чтобы Кампобелло просек: он звонит по поручению Пакстон. Ральф чувствовал себя мальчишкой, втянутым в дурацкую игру. — В общем, так, до нас дошли слухи, что у вас тут какие-то неприятности.
Все в порядке или как?
Повисло затяжное молчание.
— Думаю, на ваш взгляд, все в порядке. Только одна неприятность за все выходные. Одна- единственная, неплохо, верно? — А голос по-прежнему звучал и печально и злобно.
— Замечательно. — Ральф гадал, как продолжить расспросы, но тут Тони прорвало:
— Одна-единственная неприятность. Дело в том, — тут он зарычал, — наш командир — вы ведь его помните? Высокий такой, здоровый мужик. Неплохо смотрелся, верно? Билли Квинн… — Господи, подумал Ральф, и кровь застыла в его жилах. Что же он скажет Пакс?
— Послушайте… Бога ради… как это произошло? — Голос Ральфа ослаб, а Тони, судя по его голосу, заплакал.
— Как это произошло? Да как обычно. Он втрескался несколько месяцев назад в эту чертову сучку и утратил бдительность. Он втрескался во весь наш вонючий мир, вообразил себя прекрасным принцем, сэром Галлахадом, или как его там. Вы хотите знать, что произошло, а, мистер? Наши ребята забоялись вчера лезть в яму, и догадываетесь, кто пошел вместо них? Ну конечно же, капитан. Он думал, что перехитрит того парня в туннеле, ведь раньше ему всегда удавалось. И знаете что, мистер? После того как он отслужил тут четвертый срок, он все-таки сделал ошибку, он оказался чересчур здоровым для этой дыры, слишком медлительным, слишком старым, тем более когда голова забита всяким дерьмом, а через пару недель он собирался вернуться домой вместе со своей сучкой и сказать жене, что она и детишки могут убираться к черту в задницу, а тот малыш «чарли» в туннеле не зевал и снес ему голову.
Ральфа замутило, когда он слушал это, ему стало дурно от ярости, скорби, нелепости случившегося. Биллу оставалось меньше двух недель, и тут-то его и убили. Подобное произошло уже с тысячами парней, но этот… Билл Квинн был таким славным парнем, он так любил Пакстон.
— Неплохой матерьяльчик, мистер Джонсон? — сердито окликнул его Тони, уже не скрывая слез. — Успели записать, а то, может, вам приехать сюда осмотреть его тело? Мы отправим его домой только завтра пополудни. Полагаю, теперь ему уже не удастся оставить жену ради девчонки.
Билл не первый, кто влюбился здесь, во Вьетнаме, и не первый парень, изменивший жене, но сержант все последние месяцы кипел от ярости, он постоянно предсказывал, чем это кончится, и оказался прав. Сколько раз он уже убеждался: стоит мужчине связаться с женщиной и чересчур увлечься ею, как он делается беззаботным. Тони был уверен: Билли погиб только из-за этого, и ничто не могло поколебать это обвинение. По его понятиям, Пакстон Эндрюз прикончила Билла, вот и вся история.
— Боже, это убьет ее, — пробормотал Ральф, обращаясь скорее к себе самому, чем к Кампобелло. На том конце провода Тони утер глаза рукавом.
— Очень хорошо. Надеюсь, так оно и будет. Ничего лучшего она не заслужила.
— Ты ведь так не думаешь, верно?
— Думаю, — холодно отозвался сержант. — Она все равно что своими руками пристрелила моего капитана.
— Он же взрослый человек. — Честь обязывала Ральфа вступиться за Пакстон, к тому же этот человек уже действовал ему на нервы. Никого Пакстон не убивала, она причинила зло только самой себе, она рискнула и проиграла, как это уже произошло с ней однажды. Так обычно выходит на этой войне.
Стоит только полюбить кого-нибудь, будь то солдат, собака или ребенок, и тебе уже грозит потеря. — Кампобелло, он сам решал за себя, и она тоже. Он прекрасно сознавал, на что идет.
Вчера он погиб только потому, что тот парень в туннеле оказался чертовски проворным. Я знаю, Билл никогда не бывал беззаботен. — Билл двигался так быстро, ловко, он так прекрасно разбирался в своем деле. Ральф говорил правду, но Тони Кампобелло не желал его слушать.
— Вздор. Ему вовсе не следовало спускаться в ту дыру.
— Так почему же он полез туда? — настаивал Ральф.
— Чтобы доказать… не знаю что… Он только и думал о ней.
— Он не был так глуп или даже так храбр — пусть генералы говорят, да и сам Билл повторял, что «подземной крысе» следует сделаться чуточку безумной.
