обстановке. В памяти ее теснились полустершиеся образы и воспоминания о вечеринках, которые много лет назад устраивала ее мать, однако легче от этого не становилось.
Но Джо был так внимателен и нежен, а музыка звучала так светло и так радостно, что понемногу Габриэла начала успокаиваться. Откинувшись на спинку чудовищных размеров дивана, который, как ей показалось вначале, «был сделан из целого гиппопотама», она позволила себе отпить глоток прохладного, чуточку кислого вина.
Вино помогло ей расслабиться, и Габриэла уже не верила, что в этой чужой квартире с ней может случиться что-то плохое.
А потом Джо пригласил ее потанцевать.
Это предложение рассмешило Габриэлу. Она никогда в жизни ни с кем не танцевала, но врожденная грация и чувство ритма помогли ей быстро освоить несколько простых па. Джо крепко прижимал ее к себе, и Габриэла чувствовала себя совершенно счастливой. Она как будто растворялась в его объятиях, в тепле его надежных рук и сильного тела, и мелодичная музыка «Битлз» уносила ее куда-то далеко-далеко.
Ни одно их предыдущее свидание не было похоже на это. Габриэла каждой клеточкой своего тела чувствовала, что только сейчас она получила, что хотела. Наконец-то они были одни, им никто не мешал, и они могли позволить себе быть самими собой. Страсть, которую обоим приходилось сдерживать и скрывать от всех, вскипала в их телах. Сердца влюбленных с каждой минутой бились все сильней, все громче. Джо то и дело наклонялся, чтобы поцеловать ее, и долго не мог отнять губ от ее трепещущего рта. Когда пленка кончилась, оба слегка задыхались, а у Джо лоб блестел от испарины.
— Знаешь, чего мне хотелось бы сейчас больше всего?..
— спросил Джо, вытирая лицо белым носовым платком. Он отчаянно хотел ее. Это ощущение было для него совершенно новым, но он чувствовал, что здесь нет ничего не правильного или стыдного. И, должно быть, потому, что желание было взаимным, Габриэла сразу поняла, что он имеет в виду.
Она посмотрела на него, и в глазах ее вспыхнула такая любовь, какой Джо еще никогда не видел.
— Знаю, — сказала она совсем тихо. — Я тоже этого хочу.
Джо крепко прижал ее к себе и почувствовал, как бьется ее сердце.
— Не бойся, Габи… Ведь я люблю тебя…
С этими словами Джо легко подхватил Габриэлу на руки и понес в гостевую спальню. Там он бережно опустил ее на кровать и сел рядом. Габриэла была в широком белом платье с голубой каймой. Джо по неопытности тут же запутался в его складках. Габриэла сама помогла ему расстегнуть пуговицы и отколоть несколько булавок.
С бельем Джо справился сам и невольно ахнул, когда ему открылось ее легкое и стройное тело. Он много раз представлял его себе, но ему даже в голову не приходило, что у Габриэлы может быть такая гладкая и нежная кожа, такие задорные молодые грудки и такие длинные и стройные бедра.
Глядя на нее как загипнотизированный, Джо стал торопливо раздеваться. Чтобы не смущать Габриэлу, свою битву с непослушной одеждой он завершил под одеялом, но она, хоть и лежала на кровати, укрывшись до подбородка, не обнаруживала никаких признаков страха. И Габриэла действительно нисколько не боялась — ведь это был Джо, и он любил ее!.
Наконец Джо расстегнул ремешок часов и, повернувшись к ней, начал медленно и не спеша ласкать ее. Пальцы у него дрожали от еле сдерживаемого желания. И для Джо, и для Габриэлы это было совершенно особое в своей сладостной новизне переживание, когда каждый и доверял другому, и невольно робел, ибо не знал, чего ему следует ожидать. И вместе с тем никто из них ни секунды не сомневался, что они должны быть вместе; больше того — желание быть вместе завладело всеми их помыслами. Этот путь им обязательно нужно было пройти, чтобы вместе двинуться дальше — к новой жизни, к новому, счастливому будущему.
Джо жадно целовал ее тело, и она трепетала от сладости этой незнакомой ласки. Потом Габриэла расхрабрилась, и ее тонкие, прохладные пальцы сами отправились в путешествие по его плечам, по спине, по груди и по животу. Когда же она нашла то, что искала, глаза ее слегка расширились от удивления — никто и ничто не могло подготовить Габриэлу к ощущению того, что она вдруг нащупала и крепко сжала в руке.
И Джо, и Габриэла довольно смутно представляли себе, что им делать дальше, но природа пришла на выручку неопытным любовникам. Габриэла негромко ахнула, почувствовав его внутри себя, но Джо знал, что в первый раз Габриэле может быть больно, и был очень осторожен, несмотря на растущее желание. Она действительно почувствовала боль, когда — не в силах больше сдерживаться — он вошел в нее стремительно и глубоко. Но это длилось лишь доли секунды. В следующее мгновение Габриэла негромко застонала от удовольствия и крепче прижала Джо к себе. Джо хрипло прокричал и начал двигаться мерно и мощно, и Габриэла раскачивалась вместе с ним словно на волнах прибоя.
Потом он долго ласкал ее, опершись на локоть, и в глазах его стояли слезы счастья. Джо думал о новой жизни, которую им предстояло разделить друг с другом, о горестях и несчастьях, которые, слава богу, остались теперь позади, и о той нерасторжимой связи, которой соединила их любовь. Габриэла тоже знала, что отныне ни он не сможет бросить ее, ни она не сможет уйти. Они сожгли за собой мосты. И она нисколько об этом не жалела.
Словно подслушав ее мысли, Джо наклонился к Габриэле и нежно поцеловал в губы, в глаза, в волосы. Потом он вытянулся рядом с ней и крепко обнял. Джо никак не мог поверить, что эта красота, скрывавшаяся под бесформенным платьем, принадлежала теперь ему.
— Ты так прекрасна!.. — прошептал Джо негромко. Он хотел повторения, но боялся сделать Габриэле больно.
Вместо этого он снова принялся ее целовать, но возбудил ее настолько, что она сама потянулась к нему.
Во второй раз все было по-другому. Их страсть нисколько не погасла и не потеряла в силе, но если сначала она напоминала стремительное и яркое горение фейерверка, то теперь это было, ровное и мощное пламя, в горниле которого медленно раскалялись и плавились их тела и сливались души. Казалось, прошла целая вечность, в течение которой они обменялись драгоценнейшими дарами, всю сладость которых Габриэла не могла и вообразить. Это было нечто незабываемое, волшебное, удивительное и новое. Габриэла невольно подумала, что Джо — точно сказочный принц — разбудил ее, спящую принцессу, своими поцелуями и открыл ей настоящий мир, который был прекраснее любого волшебства. В детстве Габриэла часто мечтала о том, чтобы переселиться в сказку, пусть даже ей пришлось бы проспать в стеклянном гробу тысячу лет. Но Джо сумел доказать ей, что счастье, превосходящее все ожидания, бывает и в реальной жизни.
Потом они вместе пошли в душ и, блаженствуя, стояли под упругими струйками прохладной воды, от которых начинало приятно покалывать кожу. Джо любовался ее совершенным телом, и ему было искренне жаль, что еще немного — и оно исчезнет под бесформенной монастырской хламидой.
Только когда они переменили белье на кровати и, пропустив его через стиральную машину, ждали, пока простыни высохнут, Джо сказал:
— Мы открыли для себя реальный мир, и я пока не знаю, к добру или к худу… Но зато теперь нам ясно, что делать. Жребий брошен. И, как бы нам этого ни хотелось, вернуться к прошлому мы уже не сможем.
Он поцеловал ее, и Габриэла доверчиво прижалась к нему всем телом.
— Но ведь мы не станем жалеть об этом, правда? — спросила она.
— Конечно, — ответил Джо. — Я, во всяком случае.
Только…
Он не договорил, но Габриэла поняла его и без слов.
Сегодняшний день окончательно перевернул, изменил их жизни и подарил им надежду на будущее. Однако они еще не освободились от того, что держало их в настоящем. Джо должен найти в себе силы расстаться с церковью. Что касалось Габриэлы, то она просто не представляла, что она скажет матушке Григории. Откровенно говоря, ей даже не хотелось об этом думать. Ее целиком и полностью занимала только одна мысль — мысль о Джо и о том, что между ними происходило. Отныне они принадлежали только друг другу, и ничто не могло разлучить их.
— Мы не сможем бесконечно встречаться здесь или в парке, — сказал Джо. — Рано или поздно наша
