хотели бы пожениться через две недели.
Говоря это, священник посматривал на искалеченную руку жениха и невинное личико невесты. Антуан объяснил, что он француз, а Беата — немка, что его ранило на войне, что здесь у них почти нет родственников, если не считать кузена, на ферме которого они живут. Что Беата только вчера приехала из Германии и они хотят узаконить свои отношения. Именно от священника зависит, когда они соединят свои жизни.
И священник понял их и пообещал сделать все возможное. Молодая пара произвела на него хорошее впечатление, их намерения явно были чисты, иначе вряд ли они остановились бы у церкви.
— Почему бы вам не зайти, и мы обо всем договоримся, — пригласил он.
Антуан и Беата оказались в маленькой, полутемной комнатке с огромным распятием на стене. Здесь горели свечи, а в углу стояла статуя Пресвятой Девы. Священник уселся за обшарпанный письменный столик, а Антуан придвинул два стула. И хотя атмосфера в крохотном помещении казалась мрачной, от улыбки священника сразу становилось легче.
— Не могли бы вы приезжать сюда на часок каждый день? — спросил он, и девушка нерешительно кивнула. Она еще не знала, какой работы от нее потребуют на ферме и будет ли у Антуана время привозить ее в церковь. Если нет, то ей придется проделывать долгий путь пешком. Но она была готова и на это.
— Д-да, — выдавила она, чувствуя себя не в своей тарелке, тем более что не совсем понимала, чего от нее хотят.
— В таком случае, думаю, мы сумеем выучить ту часть катехизиса, которая необходима для вашего обращения. Правда, я предпочитаю идти медленно, шаг за шагом, и не один месяц, чтобы вы поняли каждое слово и были уверены, что готовы креститься. Но в вашем случае придется двигаться быстрее. Я стану учить вас самому необходимому, а остальное вы доучите самостоятельно. Это важный шаг в вашей жизни. Даже важнее брака. Сами увидите, какое это счастье — принять христианство.
— Да… конечно, — прошептала она.
Антуан взглянул на Беату, глаза которой выглядели огромными темными провалами на молочно-белом лице. Никогда еще она не казалась ему такой прекрасной, как сейчас, в этой освещенной желтоватым светом комнатке.
— А если я не почувствую себя готовой… для… для крещения?
Беата едва выговорила последнее слово.
— В таком случае придется подождать. Вы всегда можете отложить венчание, — мягко пояснил священник, — поскольку вам нельзя венчаться, пока вы не перейдете в католическую веру.
Он даже не упомянул о возможности перехода Антуана в иудаизм и о том, что им вполне можно ограничиться регистрацией в мэрии. В глазах священника единственным законным браком было венчание по католическому обряду. И, судя по нескольким оброненным фразам, Антуан тоже так считал. Еще одна громадная жертва, которую ей придется принести. Еще один шаг в неведомое. Но они сами согласились, что переход Антуана в иудаизм вряд ли разумен, тем более что на обучение уйдет уйма времени. Да поблизости и не было раввина, который мог бы его учить, если бы даже Антуан и решился. Но в любом случае это просто не имело смысла. Беата чувствовала, что, если она хочет стать женой Антуана и получить разрешение и благословение церкви, у нее нет иного выхода.
Слушая священника, Беата вдруг осознала, что хочет именно этого. Библия всегда интересовала ее. Она любила читать жизнеописания Христа и святых. Возможно, именно это — ее судьба. К тому же она никогда не ощущала глубокой связи с иудаизмом и сейчас с чистой душой готовилась перейти в католицизм. Жена обязана следовать за мужем. Их любовь с самого начала требовала жертв от обоих. Значит, так тому и быть.
Они еще немного поговорили со священником, и Беата пообещала прийти на следующий день. Святой отец сказал, что подготовит ее к крещению и браку за две недели, сам проводил молодых людей и помахал им на прощание. Антуан без труда вел машину правой рукой, положив неподвижные пальцы левой на руль.
— Так что ты обо всем этом думаешь? — встревожено спросил он, в глубине души считая, что требует от невесты слишком многого. Он уже готов был удовлетвориться гражданской церемонией, не желая заставлять Беату идти против своей веры. Правда, Антуан понятия не имел, насколько она религиозна и как строго чтит традиции иудаизма. Он знал, что ее родные — ортодоксальные иудеи и именно потому для них было немыслимо выдать дочь за иноверца. Но так ли уж свято верит Беата? И насколько болезненным будет для нее переход в другую веру?
— По-моему, он очень славный человек, и мне будет интересно учиться у него, — вежливо ответила девушка, и Антуан с облегчением заметил, что расстроенной она не кажется. Наоборот, Беата была странно спокойна, словно этот шаг не требовал от нее столь уж больших усилий.
— А как ты относишься к обращению в католицизм? Если не хочешь, тебе не обязательно это делать. Мы просто поженимся в мэрии. Ты и так отказалась от всего ради меня, — негромко проговорил Антуан.
— Но и ты тоже, — возразила Беата, отворачиваясь к окну, и после долгого молчания добавила: — Знаешь, я все-таки предпочла бы венчаться в церкви, особенно если это так много для тебя значит.
Она снова обернулась. В глазах ее светилась легкая улыбка.
— Это невероятно великодушно с твоей стороны, — кивнул Антуан, жалея, что не может бросить руль и обнять ее. — Я тебя люблю. — Но тут ему в голову пришла неожиданная мысль. — А наши дети? В какой вере ты хотела бы их воспитывать?
Будь у них время больше общаться друг с другом, эти вопросы возникли бы уже раньше. Но они были поставлены в жесткие рамки почтовой корреспонденции и попросту не имели возможности обсуждать такие темы.
Беата погрузилась в раздумье и, прежде чем ответить, серьезно взглянула на Антуана, поскольку близко к сердцу приняла все услышанное этим утром. Отныне ей придется принимать важные решения, которым предстоит изменить всю ее жизнь.
— Полагаю, если мне предстоит стать католичкой и мы оба будем придерживаться одной веры, то и дети должны воспитываться католиками, не так ли?
Беате это казалось вполне разумным. В отличие от родителей она не была глубоко религиозна, хотя чтила традиции и посещала синагогу, чтобы угодить отцу и матери. Беата надеялась, она была даже уверена, что, выйдя за Антуана, со временем станет истинной католичкой.
Антуан благодарно кивнул невесте. Наверное, ее родители так яростно противились их браку, еще и опасаясь, что их будущим внукам предстоит стать католиками. И теперь их худшие предположения сбывались.
— Пойми, не годится, что бы в семье был разлад, чтобы дети и родители исповедовали разные религии, хотя, судя по тому, что я читала, не думаю, что наши веры так уж не похожи.
Антуан не стал возражать, и молодые люди в мире и согласии добрались до фермы и вышли из машины. Антуан обнял Беату за плечи и повел на кухню.
За обедом они рассказали Вальтеру и Марии о поездке в мэрию, встрече со священником и уроках катехизиса, которые собралась брать Беата в последующие две недели. Беата извинилась за то, что ей придется покидать ферму каждый день, но Мария искренне порадовалась новостям. Она тревожилась за молодых с тех самых пор, как Антуан сообщил, что Беата — еврейка.
После ухода мужчин, когда женщины принялись мыть посуду, Мария даже объявила, что только истинно любящий человек способен ради возлюбленного перейти в другую веру.
— Должно быть, все это кажется тебе очень странным, — сочувственно добавила Мария, полная добродушная женщина, не имеющая особого жизненного опыта или широких интересов. В девятнадцать лет она вышла замуж за Вальтера и приехала на ферму, купленную им за два года до того. С тех пор вся ее жизнь превратилась в ежедневный тяжелый труд. Она рожала детей, выполняла свою долю работы, любила мужа, ходила в церковь. И хотя она много читала и была от природы умна, все же вела простое, незамысловатое существование. Как все здесь было не похоже на большой роскошный дом, в котором выросла Беата, на одежду и драгоценности ее матери и Бригитты! Невозможно было представить их в таком окружении!
Беата невольно улыбнулась при мысли о том, насколько различна будет семейная жизнь ее и
