Беата старалась успокоить мужа. Мария рожала дома и ездила во Францию, чтобы принять ребенка у одной из дочерей. Беата говорила, что ничуть не беспокоится: вся округа считала Марию опытной повитухой. Обе женщины уверяли Антуана, что все пройдет как по маслу. Беата не хотела волновать мужа, однако несколько раз признавалась Марии, что тоже боится. Она не знала, что ее ждет, и чем больше становилась в размерах, тем больше тревожилась.
— Ничего не случится, пока ребенок сам не запросится на свет, — объясняла Мария. — Дети знают, когда им приходить, и с места не сдвинутся, если ты устала, больна или расстроена. Они дождутся, когда ты почувствуешь себя готовой приветствовать их.
Беате ее утверждения казались чересчур оптимистичными, но рассудительные речи Марии успокаивали, и Беата была готова забыть о своих сомнениях и поверить пожилой женщине.
И к собственному изумлению, в последние дни марта Беата обнаружила, что обрела второе дыхание. Она даже отправилась доить коров. Узнав об этом, Антуан долго ее ругал:
— Как ты можешь быть такой легкомысленной? Что, если бы корова тебя лягнула и повредила ребенку? Я требую, чтобы ты сидела дома и отдыхала.
Он постоянно терзался мыслями о том, что не способен обеспечить жене комфорт и удобства, подобающие беременной женщине, и ничем не может облегчить ей жизнь, хотя самой Беате и в голову не приходило упрекать его. Но Антуан твердил себе, что Беата — не деревенская девушка и выросла она в роскоши и богатстве. Насколько ему было известно, она при малейшем недомогании обращалась к доктору. А сейчас ей предстояло родить ребенка в сельском домике, даже без помощи акушерки.
В полном отчаянии он написал другу в Женеву и попросил прислать учебник по акушерству, который стал тайком читать по ночам, когда Беата засыпала. Антуан надеялся почерпнуть из книги что-то полезное. По мере того как приближался срок, он все больше нервничал. Особенно его пугала ее тоненькая фигурка. Что, если ребенок окажется для нее слишком большим?!
В книге был целый раздел, посвященный кесареву сечению, которое мог выполнить только доктор. Но даже в этом случае, как признавал автор книги, очень часто подобные случаи заканчивались потерей либо матери, либо ребенка. Антуан не мог себе представить ничего более страшного, чем потеря Беаты. Но он не хотел терять и ребенка. Однако невозможно было поверить, что младенец такого размера сможет благополучно выйти из крошечной матери. Антуану казалось, что Беата с каждым часом становится все меньше, а ребенок — все больше.
В ночь на первое апреля Антуан, беспокойно ворочавшийся в постели, услышал, как Беата встала и направилась в ванную. Она так раздалась, что носила ночные рубашки Марии, достаточно объемные, чтобы вместить ее и ребенка. Через несколько минут она, зевая, вернулась в спальню.
— С тобой все в порядке? — встревожился Антуан, но тут же осекся, боясь разбудить Цуберов.
— В полном.
Беата сонно улыбнулась, укладываясь на бок. Спать на спине она уже не могла: ребенок был такой тяжелый, что Беата сразу же начинала задыхаться. Антуан обнял ее, осторожно положил руку на живот и, как всегда, ощутил энергичный толчок.
На этот раз он так и не смог заснуть. Как, впрочем, и Беата. Она неуклюже поворачивалась с боку на бок и наконец легла лицом к нему. Антуан поцеловал ее.
— Я тебя люблю.
— Я тоже, — счастливо прошептала Беата. Лежа в ореоле разметавшихся по подушке темных волос, она казалась необыкновенно красивой. Чмокнув Антуана в губы, она снова отвернулась, признавшись, что у нее сильно болит поясница, и попросила растереть ей спину. Антуан с готовностью принялся за дело, как всегда, поражаясь изящной фигурке жены. Единственное, что было в ней огромным, — ее живот. Продолжая массировать ей спину, он услышал стон. Странно. На нее это было не похоже.
— Я сделал тебе больно? — с тревогой спросил он.
— Нет… все хорошо…
Беата не хотела признаться, что с самого вечера чувствует странные боли. Сначала ей казалось, что это несварение, но теперь ужасно ныла спина.
Она снова уплывала в сон, когда час спустя поднялся Антуан. У них с Вальтером было намечено на сегодня много дел, и они решили начать пораньше. Беата еще дремала, когда он уходил. Мария хлопотала на кухне.
Часа через два Беата вышла и с испуганным видом направилась к Марии.
— По-моему, со мной что-то происходит, — пробормотала она.
Мария удовлетворенно улыбнулась:
— Точно в срок. Сегодня ровно девять месяцев. Похоже, мы рожаем.
— Я ужасно себя чувствую, — призналась Беата. Спина просто сводила ее с ума, внутренности скручивало тошнотой, а низ живота сильно давило. Почти то же самое Беата испытывала и вечером, но теперь она уже сознавала, что с несварением это не имеет ничего общего.
— Что же теперь будет? — по-детски спросила Беата. Мария осторожно обняла ее и отвела в спальню.
— У тебя будет чудесное дитя, Беата. Больше ничего не случится. Ложись и думай о том, какого красивого малыша ты родишь. Я сейчас вернусь.
Мария уже давно приготовила полотенца, старые простыни и несколько тазиков и сейчас пошла за ними. Вернувшись, она увидела, что растерянная, с обезумевшим взглядом Беата сидит в постели.
— Не оставляйте меня.
— Я только в кладовую — и тут же обратно.
— Где Антуан?
При первой же серьезной схватке Беата запаниковала. Боль застала ее врасплох: никто не предупреждал, что будет именно так… словно мясницкий нож раздирает ее от желудка до промежности. Живот был твердым, как камень, и ей никак не удавалось вздохнуть, несмотря на приказание Марии.
— Ничего, ничего, подожди немного.
Мария бросилась на кухню, поставила на огонь воду, схватила оставшиеся полотенца и простыни и побежала обратно. Беата без сил лежала на спине. Вторая схватка настигла ее как раз в тот момент, когда Мария показалась на пороге, и на этот раз Беата в ужасе закричала и потянулась к ней. Мария сжала ее руки и велела не тужиться. Им предстоит пройти долгий путь, прежде чем появится младенец, и если она начнет тужиться слишком рано, скоро устанет. Беата позволила Марии осмотреть ее. Но головки не было видно. Боли, едва затихнув, вернулись снова, но до настоящих родов было еще далеко. Мария полагала, что Беате придется ждать много часов, прежде чем она приложит младенца к груди. Оставалось только надеяться, что роды не будут слишком тяжелыми. Иногда быстрые роды приводят к осложнениям, но по крайней мере все скоро кончается. Однако поскольку это первый ребенок и к тому же большой, легких родов ждать не приходилось.
При следующей схватке у Беаты отошли воды, промочившие все полотенца, подложенные под нее Марией. Та отнесла полотенца на кухню и постелила новые. Но как она и думала, стоило водам отойти, как боль накинулась на роженицу с новой силой. Уже через полчаса Беата превратилась в обнаженный комок нервов. Перерывы между схватками становились все короче, а боль — все более жестокой. Пришедший на обед Антуан, услышав крики жены, ворвался в спальню.
— Что с ней?! — в ужасе воскликнул он.
— Все идет как надо, — спокойно ответила Мария. Она считала, что мужчинам не место в комнате роженицы, но Антуан все же вошел и обнял Беату.
— Бедная моя девочка… чем я могу тебе помочь? Увидев мужа, Беата беспомощно заплакала. Сама она смертельно боялась неведомого, но Мария упрямо отказывалась выказывать даже малейшие признаки беспокойства, твердо зная, что хотя ребенок и чересчур велик, но сила схваток пока что служит хорошим признаком. Судя по всему, Беата должна была вот-вот родить, но, сколько Мария ни смотрела, головка все не появлялась.
— Антуан… я не могу… не могу… о Боже… какой кошмар… — задыхаясь, бормотала Беата, и Антуан окончательно потерял голову от страха.
— Иди пообедай с Вальтером, — велела ему Мария, но он не сдвинулся с места.
— Никуда я не уйду, — твердо объявил он. В конце концов, это его вина в том, что сейчас творится с
