«Еще пригодится», — краем сознания подумал Шульгин, сбивая с ног офицера. Тот оказался молодым и на удивление хилым. Пацан вроде скороспелых отечественных прапорщиков и младших лейтенантов одной и другой мировых войн.
Он оттащил его в свое прежнее укрытие.
Ткнуть под нос и в зубы пахнущим свежим порохом стволом — святое дело. Они тут книжек про «Август сорок четвертого» наверняка не читали. Для них все в новинку.
— Ты, буррито[33], мокосо[34], жить хочешь, говори? Где прячется каудильо?
Говорил Шульгин на том самом изысканном «кастильяно», из-за которого его последнюю неделю начали принимать за потомка лучших аристократических родов, скорее всего — эмигрантских, поскольку в самой Испании так изъяснялись только в свите бывшего короля Альфонса ХIII да на филологическом факультете саламанкского университета. Даже простонародные оскорбления звучали, как матерные выражения в устах классной дамы Смольного института. Со всем изяществом, но по делу.
И пацан, наверное, был не из простых, сразу уловил лингвистическую тонкость. Коммунисты- республиканцы, пролетарии так не изъясняются.
— Сеньор, вы меня не убьете? — Вопрос был задан вздрагивающим голосом, но на том же диалекте.
Какие пустяки приходят людям в голову в разгар исторических событий.
— Да на кой… ты мне нужен, — Сашка отвел в сторону пистолет. С клиентом все понятно. — Быстро, встаем, идем, ты мне показываешь самый безопасный подход к помещениям дона Франсиско — и свободен. Слово кабальеро!
— Мне достаточно вашего слова, дон. — Пацан поднялся с пола и даже стряхнул пыль с одежды. Ах ты, красавец! Не видел настоящей жизни.
— А пистолет у тебя есть?
— Конечно, — парень, кое-что сообразивший, только глазами указал на кобуру под плащом.
— Подай…
Шульгин взял в руки «Астру-400», неплохая штучка, эстетичная, нажал кнопку, выщелкнул магазин. Забросил его в парк, далеко. Днем станешь искать, долго не найдешь. И затвор на всякий случай передернул. Пусто. Пистолет вернул лейтенанту.
— Возьми, на память от дона Алехандро. Офицер все же, без оружия неприлично. А теперь веди меня, куда сказано.
Шульгин взял свой «ППД», солидный вид которого окончательно привел парня в нужный режим. Как его зовут, Сашка спрашивать не стал. Лишнее знание. Особенно если убивать придется.
— Самыми глухими коридорами, и до места. Не вздумаешь дергаться — отпущу. Нет — очень много интересного в непрожитой жизни пропустишь. Короче — вперед, как говорил дон Алонсо Кихана.
— Я не помню, сеньор, чтобы он такое говорил, — понемногу наглея, ответил парень.
— Еще одно лишнее слово, и ты эти вопросы станешь обсуждать непосредственно с ним. Или с Сервантесом. Вперед, я сказал!
Чем хороша средневековая замковая архитектура, так тем, что подобного рода сооружения буквально пронизаны, как сыр дырками, всевозможными боковыми и обходными коридорами, галереями, лестницами, лестничками, самым причудливым образом связывающими магистральные, парадные пути. Все по Марксу — Энгельсу, бытие определяет сознание: за неимением более совершенных средств защиты, наблюдения и связи на всю катушку использовалась геометрия пространства.
Ни один обитатель этого и большинства других дворцов и замков не мог быть уверен, что за ним не подсматривают, его не подслушивают, что в каждую данную секунду не прячется за портьерами или потайной дверью убийца с кинжалом. Интересно люди жили, в постоянном тонусе.
Лейтенант, явно причастный к сокровенным тайнам (уж не какой-нибудь тоже реинкарнированный наследный принц?), вел Шульгина именно такими путями. Явно по памяти, только изредка подсвечивая обычным армейским фонариком, висевшим у него на ремне портупеи. Так что Сашке не было необходимости включать свой, аккумуляторный, мощностью почти в миллион свечей. Пригодится в другой обстановке.
При всей свой покорности и прямо-таки источаемой, как запах пота, трусости проводник вызывал у него все большее подозрение. Слишком он легко освоился, слишком уверенно ориентируется. Кто ему помешает завести в безвыходный тупик и внезапно скрыться за очередной потайной дверью? На всякий случай прижал к его спине ствол автомата.
— Шутить не вздумай, пополам разрежу…
— Что вы, что вы, сеньор!
Однако пока что шли они в общем верно, судя по внутреннему компасу, воображаемому плану дворца и отдаленным звукам продолжающегося боя.
— Стой, — повинуясь интуиции, сказал Шульгин. Они находились сейчас в небольшой круглой комнате, совершенно пустой. Посередине чугунная винтовая лестница, позади дверь, через которую они вошли, слева — еще одна, закрытая на засов. Под потолком узкое окно.
— Дальше не пойдешь. Вот план дворца, — он вытащил из-за голенища несколько крупномасштабных поэтажных распечаток. — Показывай, где резиденция Франко и правительства. И наше место.
В подкрепление угрожающей тональности голоса он снова наставил на лейтенанта автомат. Для окончательного эффекта включил свой фонарь. От стен отразился свет невиданной, особенно после многочасовой темноты, яркости. Испанец невольно прикрыл глаза рукавом.
— Быстро. Место!
Тот дрожащими руками перебрал листы, нашел нужный. Повозил пальцем.
— Вот.
Похоже, совпадало.
— И дальше как?
— Дайте карандаш.
— Не надо. Покажи, я запомню.
— Прямо или опять переходами?
— И так, и так.
Маршрут оказался сложным и извилистым. Но больше половины они уже прошли. Можно бы и напрямик рвануть, если б с ним были его солдаты, но те безнадежно застряли на предыдущих уровнях. Полчаса прошло после начала штурма, не меньше, охрана каудильо пришла в себя и действительно сумела организовать кое-какую оборону на подходящих рубежах. Испанские товарищи, при всей их классовой ненависти, большой помощи не оказали. Великоват оказался дворец, и его защитники не только жить хотят, но и воевать умеют, пусть и по-своему.
Не зря все ж таки полтора года давят и давят республиканцев, планомерно сжимая их территорию и дробя ее на изолированные, рано или поздно сдающиеся эксклавы.
— Сеньор, вы действительно оставите меня в живых?
— Я уже сказал, слово кабальеро. Я тебя свяжу и оставлю здесь. Обманул — вернусь и тогда точно шлепну. Или сам помрешь от жажды. Сюда ведь редко заглядывает обслуга?
— Редко, сеньор. Может, раз в десять лет. Видите, сколько пыли и паутины?
Того и другого было на самом деле в избытке.
— Ну да, таинственные покои древнего замка и прикованные скелеты. Только ты-то откуда так хорошо все здесь знаешь?
— Я сын хранителя музея. Студент Саламанки. Историк.
— Для чего в армию пошел?
— Призвали. Сейчас в армии лучше, чем на гражданке. Особенно когда служишь дома, а не на фронте.
— Иногда так и есть. Иногда — наоборот. Слушай меня. Я человек чести. Останусь живым — приду и отпущу тебя. Историки Испании еще понадобятся. Но чтобы я смог вернуться — расскажи мне все, что может пригодиться…
— Хорошо, сеньор, я расскажу все, что знаю сам.
