обещал…
— Сейчас это не самое главное, Лиз. Сам факт регистрации в мэрии не спасет ему жизнь. Их судьба — в руках божьих, и мы тут ничего не можем поделать. По крайней мере, они любят друг друга…
Элизабет повернулась к мужу.
— Если с ним что-то случится, Кейт будет очень тяжело. Она может никогда не оправиться от этого удара…
Отчаяние дочери напомнило ей, как переживала маленькая Кейт смерть отца, но Кларку она об этом не сказала.
— Тысячи женщин по всей стране находятся в том же положении, — возразил Кларк. — И если с Джо случится беда, ей придется это пережить. В конце концов, Кейт молода. Она выдержит.
— Надеюсь, ей повезет больше, чем другим, — вздохнула Элизабет, гася свет.
На следующий день Кейт проснулась в подавленном настроении. Она совершенно забыла про Рождество и спохватилась, только когда родители преподнесли ей сапфировое ожерелье и такие же сережки. Кейт тоже припасла им очень милые подарки: Кларк получил чудесный дорожный несессер с золотыми застежками, а Элизабет — флакончик французских духов. Потом они сели за праздничный стол, но у Кейт совсем не было аппетита. Единственное, о чем она могла думать, это о Джо, который, как она знала, вернулся в Англию и уже наверняка вылетел на очередное задание.
Следующие недели тоже не принесли ей облегчения. Кейт ходила как в воду опущенная и выглядела такой измученной и бледной, словно ее глодала какая-то болезнь, так что Элизабет, не на шутку встревожившись, даже хотела показать ее врачу, но Кейт отказалась.
Вскоре кончились рождественские каникулы. Приезжая домой на выходные, Кейт никуда не ходила, а часами сидела в своей комнате и занималась или просто смотрела в окно, и ее рассеянный взгляд выражал лишь тоску, одиночество и тревогу. Даже с друзьями она почти не общалась. Как-то раз ей позвонил Энди Скотт, но она не пожелала с ним разговаривать и попросила мать впредь отвечать, что ее нет дома. Единственным просветом были для нее письма Джо, которые Кейт перечитывала по многу раз, однако он, похоже, тоже был подавлен, хотя и старался не жаловаться. Разлука давалась нелегко и ему.
К середине февраля Элизабет была в самой настоящей панике. Кейт приезжала домой на День святого Валентина, но даже праздничный обед ее не соблазнил. Она не притронулась ни к цыпленку, ни к ветчине — лишь поклевала немного бобов со свининой и съела за чаем крошечное пирожное. Каждый раз, когда разговор касался Джо, Кейт начинала плакать, и в результате под глазами у нее образовались мешки, а веки покраснели.
Когда Кейт уехала обратно в колледж, Элизабет заявила Кларку, что должна показать Кейт врачу.
— Так больше продолжаться не может, — твердо сказала она. — Девочка тает буквально на глазах. Она стала худой, как щепка, и ничего не ест. Я боюсь, что у нее что-то с желудком…
— Просто ей одиноко, — отозвался Кларк. — Она много учится, к тому же на улице холодно, пасмурно и рано темнеет. Дай ей время, Лиз, и она придет в себя. А может быть, Джо снова приедет в отпуск…
Но этим надеждам не суждено было сбыться. Джо писал, что летает теперь еще больше, чем раньше, и даже принимал участие в ночном рейде на Нюрнберг. Кларк читал об этом налете в газетах и радовался вместе со всеми, что британские ВВС бомбят немецкие города, однако скорого конца войны пока ничто не предвещало.
А в конце февраля основания для паники появились и у самой Кейт. Со дня их свидания с Джо прошло восемь недель, и хотя кое-какие подозрения появились у нее уже давно, теперь она была совершенно уверена, что беременна. Как теперь быть, Кейт понятия не имела. Одно было очевидно: она не может рассказать об этом никому, даже родителям. В особенности — родителям. С помощью небольшой хитрости ей удалось узнать у подруг адрес и телефон одного врача, который выручал девушек в подобном положении, однако позвонить ему Кейт не решалась, хотя ей было совершенно ясно, что появление ребенка погубит все. Из колледжа ее со скандалом выгонят, а уж о том, что скажут родители, узнав, что она обманула их доверие, страшно было даже подумать.
Единственное, что можно было предпринять, чтобы избежать ненужного шума, это как можно скорее выйти за Джо замуж. Однако сказать это было куда проще, чем сделать. Джо писал ей, что в ближайшие несколько месяцев никакой отпуск ему не светит, и Кейт понимала — почему. В Европе шли жестокие бои, и Джо приходилось вылетать на задания с интервалом буквально в несколько часов. В таких условиях единственной возможностью попасть домой был отпуск по ранению (и ранение должно было быть достаточно тяжелым), а этого Кейт желала меньше всего.
Так или иначе, сама мысль о хирургическом вмешательстве внушала ей ужас: это в корне противоречило ее воспитанию и мировоззрению. К тому же Кейт знала, что если сделает аборт, а с Джо что-нибудь случится, она никогда не простит себе, что не сохранила его ребенка. Вот почему вместо того, чтобы на что-то решиться, она молчала и ничего не делала. Когда же Кейт поняла, что предпринимать какие-то кардинальные меры уже поздно, она только с облегчением вздохнула, хотя ей по-прежнему было неясно, что сказать родителям и как объяснить свои обстоятельства в колледже.
Кейт сознавала, что к Пасхе ее беременность уже будет бросаться в глаза, и тогда… Что будет тогда, она еще не решила. Возможно, ей придется уйти из колледжа самой, пока ее не вышвырнули. Если же каким-то образом удастся дотянуть до июня, тогда она закончит второй курс, а в сентябре как ни в чем не бывало вернется на занятия. Ребенок к тому времени уже родится, и ей не придется объясняться с администрацией. Вот только как скрыть беременность? Ведь к июню она будет уже на шестом месяце…
Кейт, однако, понимала, что если преподавателей и удастся как-то провести, то родителей ей не обмануть. Она не переставала удивляться, что ее мать до сих пор ничего не заподозрила. Но вскоре — в этом не могло быть никаких сомнений — Элизабет все поймет, и тогда начнется настоящий ад. Ей родители, скорее всего, ничего не сделают, но вот Джо… Его они не простят никогда.
Джо Кейт тоже решила пока ничего не сообщать, хотя по-прежнему писала ему каждый день. Она очень боялась, что он огорчится или рассердится. В любом случае, мысли о ребенке будут отвлекать его, а во время боевых вылетов необходимо быть очень внимательным. Значит, и ему она тоже не должна ничего говорить.
Естественным следствием всех этих соображений и расчетов было то, что Кейт осталась со своими проблемами один на один. Каждое утро она вставала еще до того, как просыпались ее соседки по комнате, и бежала в туалет. Утренние приступы тошноты выматывали ее, словно тяжелая физическая работа, поэтому на занятия она являлась совершенно разбитой. Сразу после лекций Кейт снова ложилась и спала до самого вечера, но и сон не приносил облегчения, а ведь ей еще нужно было готовиться к завтрашнему дню.
Несмотря на все предосторожности, многие стали замечать, что с Кейт творится что-то неладное. Подруги советовали ей обратиться к врачу, но она отказывалась, уверяя, что все в порядке и что она просто перезанималась. Однако ее оценки неуклонно поползли вниз, и Кейт пребывала в постоянном страхе, что преподаватели обратят на это внимание. Ее жизнь превратилась в сущий кошмар, с каждым днем положение становилось все хуже, и Кейт с ужасом думала о том дне, когда ей придется сообщить отцу и матери, что у нее будет ребенок. Больше всего она боялась, что Кларк попытается заставить Джо жениться на ней. Кейт не хотела этого, да и Джо мог встать на дыбы. Он был слишком свободолюбивым и независимым, к тому же Кейт прекрасно помнила, как он сказал однажды, что не хочет заводить детей. Конечно, она надеялась, что когда-нибудь Джо изменит свое мнение и полюбит их дитя, но пока этого не произошло, он вряд ли был склонен позволить кому-либо вести его к алтарю под дулом пистолета.
Единственное, в чем Кейт по-прежнему не сомневалась, это в его любви, которая давала ей силы справляться со всеми тревогами и возникающими на каждом шагу затруднениями. Кроме того, она знала, что хочет этого ребенка. Хочет, несмотря ни на что. Это желание было таким сильным и таким глубоким, что Кейт даже не сразу поняла, что приняла решение. А когда поняла, ей сразу стало легче.
Однажды в начале марта, когда она сидела в студенческом кафе, туда неожиданно зашел Энди Скотт. Увидев Кейт, он был так поражен ее худобой и бледностью, что не сразу нашелся, что сказать. Лишь некоторое время спустя он осторожно поинтересовался, не больна ли она.
— Я действительно болела и еще не пришла в себя, — солгала Кейт. — Наверное, подхватила где-то грипп. К тому же нам так много задают… Просто замучили письменными работами!
— Тогда пойдем погуляем в парке, — немедленно предложил Энди. — Свежий воздух полезен во всех случаях. К тому же сегодня достаточно тепло.
