поговорить. – У вас здесь есть родственники?
Сара отрицательно покачала головой:
– Родители переехали на Бермуды. Жить у них я не могу, это слишком далеко. Не хочу увозить детей от Сета. Да и родителям пока ни к чему знать об этом. Наверное, устроюсь на работу и смогу найти небольшую квартирку. С тех пор как мы поженились, я не работала – сидела с детьми и чувствовала себя прекрасно. Но теперь должна работать – другого выхода нет. У меня степень магистра делового администрирования. Ведь мы с Сетом познакомились в Стэнфордской бизнес-школе.
Мэгги улыбнулась, думая про себя, что ее муж использовал свои знания не по назначению. Хорошо, что у Сары есть образование, которое позволит ей найти хорошую работу и обеспечить себя и детей. Но это не главное. Главное – как сложится их судьба, если Сету предъявят обвинение, а это, по-видимому, вот-вот случится. Если все сказанное Сарой правда, точно также неотвратимо и тюремное заключение.
– Вам следует выждать время и посмотреть, как все сложится дальше. Сет, безусловно, совершил роковую ошибку. И только вам одной известно, сможете ли вы его простить, захотите ли остаться с ним. Молитесь, Сара, – убедительно посоветовала Мэгги. – И ответы на ваши вопросы к вам придут. Все прояснится. Возможно, даже скорее, чем выдумаете. – Или скорее, чем ей хочется. Мэгги вспомнила, как часто, особенно в неприятных и тяжелых ситуациях, она просила у Бога совета. И ответы приходили к ней, но более откровенные и прямолинейные, чем того хотелось бы. Саре она этого, правда, не стала говорить.
– Сет потребовал, чтобы я присутствовала на суде, – мрачно заметила Сара. – И я буду там. Это мой долг. Хотя мне это очень тяжело. В прессе его будут живописать как закоренелого преступника. – Они обе это знали. – До чего же унизительно!..
– Не позволяйте гордости диктовать вам решение, – предостерегла ее Мэгги. – Почувствуйте любовь в своем сердце. И тогда ваше решение пойдет всем на благо. Это то, что всем вам в сложившейся ситуации необходимо. Правильный ответ и верное решение гарантируют достойное будущее для вас и ваших детей, независимо от того, есть в нем место Сету или нет. Чем бы все это для него ни кончилось, его дети всегда будут его детьми, а он их отцом. Вот только неизвестно, останетесь ли с ним вы. То есть захотите ли с ним остаться.
– Не знаю. Я не знаю, кто это «он». У меня такое чувство, будто человек, которого я любила, – плод моего воображения. Не понимаю, кто он на самом деле. Мне и в голову не могло прийти, что он способен на такой обман.
– Никогда не знаешь… – проговорила Мэгги. Они сидели и смотрели вдаль на бухту. – Люди порой совершают странные поступки. Даже те, кого, как нам кажется, мы знаем и любим. Я буду за вас молиться, – пообещала Мэгги. – Вы тоже молитесь, если можете. Доверьтесь Господу. Пусть Он вам поможет принять правильное решение.
Сара кивнула и с улыбкой повернула заплаканное лицо к Мэгги.
– Спасибо. Я знала, что разговор с вами принесет мне облегчение. Не представляю, что буду делать, но мне уже легче. Хотя, собираясь к вам, я чувствовала себя в полной растерянности.
– Приезжайте в любое время или звоните. Я пока поживу здесь. – Мэгги предстояло еще много работы в Пресидио. Долг обязывал ее помогать людям, обреченным по воле стихии здесь жить еще не один месяц. Открывшееся для нее огромное поле деятельности вполне соответствовало ее монашеской миссии. Всем, с кем встречалась, Мэгги дарила любовь, мир и утешение. – Будьте милосердны. – Это был ее последний совет Саре. – Сострадание – важная составляющая нашей жизни. Но это не значит, что вы должны принести свою жизнь в жертву мужу. Однако, принимая окончательное решение, каким бы оно ни было, вы должны быть милосердны и по отношению к нему, и по отношению к себе. Любить его не значит остаться с ним, любить его – значит сострадать. Именно здесь нас осеняет Божья благодать. Вы это сами со временем поймете.
Они остановились перед лазаретом.
– Спасибо, – сказала Сара, обнимая Мэгги. – Я буду поддерживать с вами связь.
– А я молиться за вас, – пообещала Мэгги и с улыбкой, полной любви, помахала рукой вслед удалявшейся умиротворенной Саре.
Она поехала в машине Пармани домой – по бульвару Марин в южном направлении, потом поднялась на холм и покатила по Дивисадеро. Машина затормозила перед домом в тот момент, когда его покидали двое агентов ФБР. Сара обрадовалась, что во время допроса ее не было дома, и дождалась, когда они уйдут. Генри с Сетом подводили итоги.
Когда ушел и Генри, Сара вошла в кабинет Сета.
– Ты где была? – спросил он, совершенно измученный и разбитый.
– Нужно было продышаться. Ну как дела?
– Хуже некуда, – мрачно ответил Сет. – Они в выражениях не стеснялись. Требуют предъявления обвинения на следующей неделе. Словом, мне не поздоровится. Тебе стоило бы сегодня побыть дома. – Он с укором посмотрел на нее. Никогда еще Сара не видела его таким жалким. И, вспомнив слова Мэгги, она постаралась вызвать в себе сочувствие к нему. Он испортил ей жизнь, но глубоко увяз и сам. Ей стало жаль его, гораздо больше, чем раньше, до разговора с Мэгги.
– ФБР хочет встречи со мной? – заволновалась Сара.
– Нет. Ты тут ни при чем. Я им сказал, что моя жена не имеет к делу никакого отношения и ничего не знала. Да они и не могут заставить жену свидетельствовать против мужа.
Сара немного успокоилась.
– Это мне нужно, чтобы ты была рядом.
– Я рядом, Сет. – По крайней мере сейчас. Только это и могла сделать для него Сара.
– Спасибо, – тихо ответил Сет.
Сара, выйдя из комнаты, стала подниматься наверх к детям. Сет больше не произнес ни слова. Как только она вышла, он зарыдал, уронив голову на руки.
Глава 12
Жизнь Сета продолжала рушиться. Федеральный прокурор передал его дело на рассмотрение Большого жюри, а там Сету предъявили обвинение. Через два дня его арестовали. Приехавшие за ним федеральные агенты зачитали ему его права и отвезли в здание федерального суда. Там Сета сфотографировали, предъявили уже официальное обвинение и зарегистрировали. Ночь Сет провел в тюрьме, а на следующее утро судья назначил сумму залога.
Незаконно переведенные средства постановлением суда были возвращены в Нью-Йорк. Так что инвесторы Салли не пострадали. Обманутыми оказались инвесторы Сета, которые купились на искусственно раздутый капитал в шестьдесят миллионов и вложили свои средства в его фонд. Поскольку судья не боялся, что Сет сбежит, его преступление не повлекло человеческих жертв и обошлось без физического насилия, Сет имел право на освобождение под залог. Содеянное им было гораздо менее явным злом, чем открытое насилие. Однако характер и тяжесть его преступления заставили судью установить залог в десять миллионов долларов. Один миллион причитался поручителю, который «съел» все имевшиеся в наличии у Сета с Сарой деньги. Дальше выбора не было – оставалось выставить на торги дом. Стоил он около пятнадцати миллионов, и Сет в тот же вечер, вернувшись домой, объявил Саре о необходимости продажи дома. Десять миллионов пойдут поручителю на покрытие залога, а пять – адвокатам. Генри уже назвал приблизительную цифру их гонорара за участие в судебном процессе – около трех миллионов долларов, поскольку дело тяжелое. Дом на Тахо, по словам Сета, тоже следовало продать. И вообще, продать надо как можно больше. Во всем этом был только один положительный момент: особняк на Дивисадеро являлся их не обремененной собственностью в отличие от дома на Тахо, кредит за который был еще не полностью выплачен. Если его сейчас не продать, он будет съедать часть дохода, тогда как деньги, выплачиваемые в счет ипотечного кредита, можно пустить на адвокатов Сета и прочие судебные издержки.
– Я продам свои драгоценности, – с застывшим лицом сказала Сара. Драгоценностей ей не было жаль, но потеря дома просто убила.
– Мы можем снять квартиру.
От самолета Сет уже отказался. Деньги за него выплатили еще не полностью, и Сет на этом понес убытки. Хеджевый фонд закрыли. Так что доходов было ждать неоткуда, а расходов уйма. Шалость с шестьюдесятью миллионами дорого им обойдется, она лишит их всего имущества. К тюремному сроку, если
