испытает, когда узнает все.
Она открыла глаза, сладко, как счастливая женщина, потянулась и улыбнулась ему. Пакет с фотографиями лежал на столе, и он был не в силах протянуть к нему руку. Наверное, он смотрел на него, потому что она вдруг спросила:
– А что там?
– Так, – махнул он рукой.
И вдруг подумал, что не надо показывать ей это, что человеку не стоит знать такое… Но выхода не было. Он уговаривал ее бежать, а она не соглашалась, потому что не понимала, зачем это делать. Она расскажет Зондеру об их отношениях, и, уверена, он только пожелает им счастья. И заплатит все, что они заработали, вот тогда они смогут уехать, потому что у них будут деньги.
Она рассуждала об этом все с той же основательностью ребенка, а он вспомнил, как Ледников спросил при встрече: «А она вообще понимает, что за работу она у Зондера делает? Понимает, чем она занимается?» Он тогда только голову опустил.
– Можно я посмотрю?
Ее глаза с озорством смотрели на него. Она легко вскочила с постели и на цыпочках подбежала к столу. На ней была только коротенькая белая маечка. «Как то белое платье», – завороженно подумал он.
Словно какая-то роковая сила неудержимо влекла ее к конверту. Она летела к нему, как бабочка на огонь. И он понял, что уже ничего не может остановить ее погибель.
Она взяла в руки конверт и с видом фокусника, демонстрирующего публике каждое движение, открыла его. Человек просто открывает конверт, и жизнь его в это мгновение обламывается бесповоротно.
Сначала что-то произошло с ее лицом. Потом она вся словно окаменела. В какой-то момент она подняла на Карагодина глаза, полные непонимания и предчувствия надвигающегося ужаса. Потом, не отрывая глаз от фотографии, она с трудом сделала несколько шагов от стола, приблизилась к постели, разложила на белой простыне фотографии и опустилась перед ними на колени.
Она словно молилась кому-то, глядя на них. Пальцы ее коснулись той, где была изображена вся семья учителя Гурдадо, и Карагодин услышал, как она шепчет по-испански:
– Padre… Madre… Ruis…
Брат, сообразил Карагодин. Этого пацана, который испуганно прятался за нее, звали Руис.
Он подошел к ней и тоже встал на колени.
– Малыш, это сделал он… Его люди…
– Руис, – прошептала она. – Он так любил рисовать. Отец говорил, что он станет художником…
Карагодин снова и снова говорил ей про Зондера и не мог понять, слышит ли она его. А потом она тихо сказала, что хочет побыть одной.
Карагодин бродил по бурлящим жизнью, беспечным парижским улицам, сидел в уличных кафе, смотрел с моста на Сену.
Он вдруг понял, что совершенно не представляет себе, как Каридад переживет то, что он ей сообщил. Что она решит? Как поступит?.. Никакой уверенности в чем-либо у него не было. Бедная девочка, на нее обрушился удар такой силы, что выворачивает сознание и раздирает душу. Когда продолжение жизни кажется ненужным и отвратительным. Но разве можно было не сказать ей правду? Оставить в лапах Зондера?
Когда он вернулся в отель, Каридад в номере не было. Она не оставила даже записки. Он судорожно метался по номеру. Почему она не дождалась его? И самые страшные мысли лезли ему в голову.
А потом позвонил Зондер и сказал, что машина ждет Карагодина там же, где его обычно ждал Тарас, – на площади Сталинграда у круглого здания Таможенной заставы. Он чуть было не спросил о Каридад, но, к счастью, удержался. С Зондером все было непонятно. Был телефонный разговор после возвращения в Париж. Карагодин рассказал, как погиб Тарас, но про оружие промолчал. Зондер был чем-то занят и лишних вопросов не задавал. Может быть, с тех пор у него появилась новая информация о гибели Тараса? Вряд ли. Никто не видел, что там случилось. Что касается оружия, пусть думает, что оно пропало, когда Карагодин спасался от банды обдолбанной шпаны, которая и его могла загрызть, если бы достала. Но что с Каридад? А если она уже говорила или виделась с Зондером? Страшно представить, чем это могло закончиться… А вдруг Зондер знает о них с Каридад? И как он себя тогда поведет?
Все эти вопросы беспорядочно крутились в голове Карагодина, пока его везли к Зондеру, и ни на один из них он не находил ответа.
Зондер ждал его в той же большой комнате, обшитой деревянными панелями. По его неподвижному лицу трудно было что-либо определить. На сей раз на нем была наплечная кобура, из-под мышки торчала ручка ствола. Он кивнул Карагодину на кресло. Все станет ясно после первого вопроса, подумал Карагодин, а там посмотрим. Один из пистолетов, которые они с Тарасом должны были передать погромщикам, он на всякий случай оставил у себя. Вполне вероятно, что этот случай настал.
– Этот русский, за которым ты следил, где он может быть сейчас?
Хороший вопрос, подумал Карагодин. Значит, Зондер не успокоился по поводу Ледникова и намерен решать вопрос с ним до конца.
– Трудно сказать. После того, что с ним случилось… Он, видимо, большой везунчик. Или люди, которые там работали, плохо знают свое дело.
Лицо Зондера, и так неподвижное, словно помертвело. Ага, обиделся дядя, не любит, когда его тыкают в собственное дерьмо.
– Посмотрим, на что ты способен. Работу нужно довести до конца. Иначе нам ничего не заплатят.
– Речь только о нем или о мадам тоже?
– Только о нем. Она свое получила.
– С кем я буду работать? Один? С Каридад?
Зондер уставился на него стылыми глазами.
– А ты что – готов убивать?
– За нормальные деньги.
Зондер прикрыл глаза и задумался.
– Ты получишь свою долю и долю Тараса.
– Ну что ж, годится. Так с кем я буду работать?
– Со мной. Я сам сделаю это. Ты будешь мне помогать. Так что останешься чистым.
В этот момент заелозил по столу мобильник Зондера. Он выслушал сообщение и встал.
– Поехали.
– Куда?
– В «Третий Рим». Он сейчас там.
– Кто – Ледников?
– Да. Это очень удобно.
– Но там наверняка его друг.
– Я же сказал – очень удобно. Этот человек, его друг, мне тоже нужен. За ним числятся кое-какие долги. Мне надо их получить.
– Это Каридад звонила?
– Нет, – буркнул Зондер. – Кстати, а тебе она не звонила? Не говорила, где она?
– Мне – нет.
Зондер опять тяжело посмотрел на него. Карагодин хорошо знал этот мертвый взгляд лагерных паханов. Они вышли из дома, и Зондер сам сел за руль. Пока ехали, Карагодин думал о том, куда пропала Каридад и зачем Зондер тащит его в «Третий Рим», где он собирается прикончить Ледникова вместе с Иноземцевым. С чего это он проникся к нему таким доверием? Вроде не с чего.
Ответ пришел сам собой: чтобы положить там же, пускай полиция разбирается, что трое русских дураков не поделили между собой… Tel grain, tel pain, скажут господа французы. По семени и плод.
Когда они вошли внутрь салона, там никого не было. Карагодин невольно стал разглядывать старинные русские вещи, которыми было уставлено не очень просторное помещение, а Зондер своим вурдалачьим взглядом уставился на симпатичную продавщицу-француженку, которая вышла из-за изящного прилавка им навстречу.
– Добрый день, – сказала она. – Что интересует господ?
