Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности

подчиняется, и я пообещал, что вы непременно согласитесь с ним встретиться…

— Одним словом, вы меня все-таки обманули.

— Отнюдь. Но вы не хуже меня знаете, что в ходе решения каких угодно задач почти непременно возникают неожиданные затруднения. А слово свое я сдержу. Чтобы два умных человека одну машину не перехитрили…

— Подождите, а в чем, собственно, проблема? Ну давайте, могу я с вашим Замком побеседовать. Выясню, что его интересует. Возможно, это будет интересно. Что он меня сломает — не боюсь. Да вы ведь и сами примерно этого хотели. Чтобы я его на своем уровне продиагностировал.

— Проблема лишь в одном. Вдруг его интерес к вам окажется… чересчур продолжительным?

— Насколько?

— Вот чего не знаю… Если вы его не слишком заинтересуете, все может ограничиться несколькими фразами. Или — не уложитесь в срок вашего биологического существования…

По лицу Антона Скуратов понял, что он не шутит.

И ему снова стало очень страшно.

Форзейль успокаивающе положил ладонь Виктору на колено.

— Держите себя в руках. Так вопрос пока еще не стоит. Есть варианты. Пойдемте.

Радушным жестом Антон указал на дверь в смежную комнату. Там, среди антуража кабинета человека свободной профессии, жившего наверняка в конце общего для всех XIX века, на журнальном столике Виктор увидел незнакомый прибор. Незнакомый ему и явно из другого времени. Плоский чемоданчик с откинутой крышкой, внутренняя поверхность которой поблескивала темным стеклом. В стекле отражалась клавиатура из полутора сотен кнопок, квадратных, овальных и многоугольных. Разноцветных при этом. Скуратов подошел, нагнулся. Тридцать три были обозначены буквами русского алфавита (вместо тридцати семи положенных,[64] остальные — не имеющими для него смысла символами, пиктограммами, стрелками, иероглифами, но не китайскими и не египетскими.

— А это что у вас? – Профессиональный интерес заставил отвлечься от тревожных мыслей.

— Тоже компьютер, – охотно ответил Антон. – Продукт отсталого ХХ века Главной исторической последовательности. Вы у себя до такого не доперли. Что и неудивительно. Зачем совершенная электроника отсталому обществу, не знавшему даже Второй мировой?

— Это мы отсталые?! – возмутился Виктор. – Мы к звездам летаем, до границ Галактики…

— Только напора поменьше, пожалуйста, – мило улыбнулся Антон, и Скуратов понял, что опять попался. И что вся его логика, весь настрой резистанса?[65]

— Летаете, – кивнул Антон. – И много другого хорошего умеете. Жили б вы одни в окружающей Вселенной, больше и мечтать не о чем. Канаки до появления европейцев даже серфинг выдумали, от скуки и общего благополучия. И вдруг все изменилось. Вы, уважаемый академик, на игрушку, которую любой школьник с собой в рюкзачке таскает и перед друзьями хвастает: «У меня одних фильмов семьдесят гигабайт, да музыки столько же», – смотрите, как… Ну, не будем уточнять. Мы за Игорем пришли? Сейчас.

Антон присел на край стула работы мастера Гамбса, пробежал пальцами по кнопкам. На экране сначала замелькали черно-белые символы, потом возникла цветная заставка, изображающая вид сверху на пролив Золотые ворота, стремительно стянувшаяся в инфрафиолетовую спираль. От этого у Скуратова слегка поплыло в глазах и нарушилась координация. Как и в прошлый раз.

Спираль, меняя цвета в обратную сторону, развернулась, и перед Виктором возник Ростокин собственной персоной, захваченный вызовом в помещении, похожем на тот кабинет, где сейчас находился Виктор. Только за его спиной был виден большой корабельный иллюминатор, сквозь который на потолок падали солнечные блики, переливающиеся оттенками бело-голубого, беспорядочно скользящие в такт качке и волнению. Он удивленно вскинул голову, почувствовав, что на него смотрят.

— Антон? Откуда вдруг? Мы ведь договаривались…

— Так уж вышло, Игорь. Смотри, кто к нам пришел…

Он чуть повернул ноутбук, так, что в поле зрения экрана оказался Скуратов.

— О, и ты здесь, Витя?! – Ростокин явно был поражен. Слишком не стыковались две эти личности. Он просто представить себе не мог, чтобы у Антона и Виктора могли возникнуть точки взаимосоприкосновения.

— Как ты здесь очутился, братан? – Последнее слово в качестве обращения было совсем несвойственно прежнему Игорю, подумал Скуратов. Да и вообще не употреблялось в их России. Разве что в словаре Даля сохранилось. Наверное, уже в новой жизни подцепил.

И в остальном Игорь ощутимо изменился. Лицо его покрывал характерный морской загар, приобретаемый не на пляжах, а только в открытом море, на корабельных палубах. Главное же — бывший ровесник был теперь старше Виктора. Это отмечалось автоматически, хотя, казалось бы, велика ли разница?

— С твоей, наверное, помощью, – усмехнулся Скуратов. – Встретимся, расскажу.

— Вы в Замке? – встревоженно обратился Ростокин к Антону. – Или тоже здесь? Что-то произошло? С ребятами? Мы с ними на той неделе разговаривали, потом они снова потерялись…

— Я не в курсе. Когда последний раз у меня с Удолиным контакт случился, оснований для паники не было. Скорее — наоборот. А что «радиомолчание» нарушил, так, думаю, это больше не актуально.

— Это точно ты, Игорь? – вновь вмешался Скуратов. – Или видеофантом? У вас тут в Замке, кажется, любой сюжет смоделировать можно. Какой бы тебе вопрос задать, чтобы убедиться?

— Вы же классный специалист, Виктор, – с оттенком укоризны сказал Антон. – Что ж мы, по-вашему, не знаем, что такое машина Тьюринга? У вас ни времени, ни воображения не хватит, чтобы реконструкцию расшифровать. Многие пробовали — ни у кого не получалось.

Ростокин утвердительно кивнул.

— Так что у нас один выход — непосредственная встреча. Примешь гостей, Игорь?

— Сюда собрались? – Ростокин был более чем удивлен. Антон, по известным причинам, всегда уклонялся от физического посещения прошлого или будущего реальностей Главной исторической последовательности. В альтернативные — хаживал, да и то чаще в эфирном облике. Соображения статуса плюс должностные инструкции запрещали. Соблюдение которых, впрочем, его не спасло. Выясненных, пусть и не доказанных юридически фактов инакомыслия форзейля оказалось достаточно, чтобы загреметь. Точно так, как на всю катушку получали самые преданные сторонники советской власти, не умевшие колебаться синхронно и синфазно с линией партии. Чуть приотстал или опередил — попался.

— Почему и нет? – приподнял бровь Антон. – Я теперь пташка вольная. Захотел посмотреть, как вы там. И повод представился. Покажешь другу, ради чего родные края покинул…

— Я с удовольствием. Двое таких мужиков здесь не помешают. А тебе, Витя, в натуре интересно будет.

— Одна загвоздка, – сказал Антон, – своими методами я стыковку организовать не могу. Я сейчас — в убежище. Придется тебе постараться. Снимай пломбу с СПВ и открывай проход…

— Тогда подождите. Согласовать надо.

При всем уважении к Антону и Скуратову, Игорь не мог принимать решения, минуя старшего по команде. Он нашел Воронцова на обычном месте, в его любимой служебной каюте, позади ходовой рубки. При совершенной системе связи и коммуникации и высочайшей судоводительской подготовке вахтенных роботов Дмитрий вполне мог бы спокойно проводить время в любом из куда более комфортных помещений парохода. При возникновении форс-мажора всегда успел бы оказаться на капитанском мостике. И все же во время похода он предпочитал отдыхать и работать здесь. Случись что — через секунду готов был принять на себя командование. Привычка, не самой хорошей