Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности

жизнью выработанная, превратившаяся в почти безусловный рефлекс. Командир отвечает за все, независимо от фактической вины. Так лучше сразу знать, за что именно отвечать придется.[66]

Ростокин доложил командиру о внезапном контакте с Замком и о желании Антона и Скуратова перейти на пароход.

— Да ты что? – восхитился Дмитрий. – Знаешь, чего-то подобного я внутренне ждал. Не такого именно, но неких приятных неожиданностей. Зови, конечно. «За столом никто у нас не лишний…», как пелось во время oно. Только я чего-то не понял? С каких пор вдруг мое особое разрешение потребовалось?

— Так точно, не совсем понял, Дмитрий Сергеевич. Антон настаивает, чтобы мы приняли его через нашу СПВ. Иначе у него не выходит.

— Тоже не вижу препятствий. Включи.

— Я — не имею допуска.

— Проще сказать — не умеешь?

— Можно и так сказать. Настроек не знаю.

— Беда мне с вами. Ладно, сейчас разберемся.

Воронцов вызвал одного из роботов-инженеров, обученного работе с установкой как раз на тот случай, если Левашова поблизости не окажется, а необходимость крайняя возникнет.

Задача оказалась немного сложнее, чем предполагалось. Еще с момента укомплектования «Валгаллы» для перехода в двадцатый год Антон с Левашовым заложили в «адресный список» абонентов код открытия прямого канала между базовой установкой и Замком. Нажать пару кнопок — и готово. Только сейчас Антона это простое решение категорически не устроило.

Увидев, что сам Ростокин ничего не понимает, форзейль начал объяснять роботу, одетому в синий рабочий китель судового механика, каким образом совместить координаты приемного портала парохода и того места, где они сейчас со Скуратовым находятся. Прямо по лучу.

Робот, по нынешней должности обозначенный на нагрудной нашивке «каплейт Фарадей» (в плане флотского юмора, но и для удобства тоже, ибо кто их в лица запоминать будет, если они в любой день и час и специализацию и внешность поменять могут), пощелкал кнопками карманного пульта. Мельком взглянул на ЖК-табло.

— Ничего не выйдет, товарищ командир, – сообщил он Ростокину тоном нормального, знающего себе цену офицера, не обращая внимания на постороннего человека, говорящего с той стороны экрана. Он не входил в список лиц, которым следовало подчиняться.

— Почему? – спросил Антон.

Игорю пришлось этот вопрос продублировать.

— Координатная точка недоступна. Полная непроходимость на хроноквантовом уровне.

— Тьфу, черт, – с досадой сказал Антон. – Как я сам не подумал. Тут ведь стопроцентно односторонняя проницаемость. А если попробовать обратный импульс, строго по моей несущей частоте?

Попробовали. С тем же нулевым результатом. Защита имени Шульгина действовала бескомпромиссно и без вариантов.

С таким сталкиваться еще не приходилось. За все пять лет после изобретения СПВ установка ни разу не подводила. Если не считать неудачи с опрометчивой попыткой вернуться из Замка в родной восемьдесят четвертый. Тогда Новикова с Ириной занесло в Москву конца девяносто первого, и они едва успели унести ноги из того странного места. В остальных случаях аппаратура работала, как хронометр фирмы «Павел Буре, поставщик двора Его Величества».

Был бы здесь сейчас Левашов, он, может быть, что-то и придумал, а робот-инженер был всего лишь «не слишком продвинутым пользователем».

— Выход, само собой, есть, – сказал, чуть подумав, Антон. – Нам нужно выйти из убежища. За его пределами канал непременно откроется. Но…

— Что — но? – в обычной манере спросил Воронцов.

— Можем не успеть. Если Замок нас отслеживает…

— Он настолько вышел из-под контроля?

— Не могу утверждать. Он сейчас напоминает мне ревнивую жену, которая следит за каждым шагом своего мужа. Роется в карманах в поисках улик, подслушивает телефонные разговоры, нанимает частных сыщиков и так далее…

— Чего же он боится? Мы ведь покинули его гостеприимный кров с полного согласия и даже под некоторым психологическим нажимом. Разве нет?

— Так-то оно так. Но потом у него было время проанализировать результаты. Очень может быть — он сумел… Точнее не сам, а одушевивший его «центральный процессор» сумел ретроспективным анализом засечь момент, когда Левашов его «нейтрализовал» и произвел некую отвлекающую операцию. Он может не сообразить, в чем заключалась ее цель, но сам по себе факт, что в памяти проявилась лакуна… Любого ведь из вас взволновал бы вопрос: «Что случилось в то время, когда я неожиданно, без видимых причин, потерял сознание или заснул после лишней рюмки в новогоднюю ночь в веселой компании?»

— Особенно если вы — девушка, – с двусмысленной усмешкой добавил Воронцов.

Ростокин посмотрел на Скуратова и сделал пальцами один из принятых между ними секретных жестов.

— Кроме того, мистер Арчибальд очень хочет поближе познакомиться с господином Скуратовым, – добавил Антон, – а мне эта перспектива не представляется полезной в данный момент…

— С деталями обсуждаемой темы я не знаком, – с достоинством включился в разговор Виктор, – но считаю, что концептуально Антон прав. Супермозг с такими возможностями, безусловно, в состоянии выявить факт вмешательства, построить любое количество гипотез в любой логической системе. Другой вопрос — какую из них он сочтет для себя наиболее приемлемой. Если он хорошо знает ваши базовые психопараметры, число их будет достаточно ограничено. Затем включится его собственная психологическая установка… Кажется, я действительно не зря согласился с вами поработать, Антон, – отдал академик легкий поклон. – Мне становится все интереснее и интереснее.

— Рад за вас. Кажется, никто из моих друзей тоже до сих пор не пожалел, что связался со мной. В конце концов, каждый вплотную приблизился к пределам своих устремлений. С неизбежными издержками, так куда от них денешься?

— Снова тебя начинает нести, друг мой, – сказал Воронцов. – Понимаю, соскучился, и все же — ближе к телу.

Дмитрий все время знакомства с Антоном только таким образом и ухитрялся удерживать господствующие высоты в их непростых отношениях. Дружелюбие, ирония, иногда — сарказм разных степеней, но всегда — явно обозначенная позиция. Со мной можно сделать все, что тебе под силу. Убить, если угодно, лишить всего, что у меня есть. Кроме чести и непреклонной решимости оставаться самим собой. Где угодно — на вершине власти, в тюрьме или в могиле.

— Мы с Виктором Викторовичем сейчас выйдем из-под защиты. Включенный ноутбук будем держать в руках, это для вас — лучшая наводка. За пределами убежища канал наверняка откроется. Мы войдем. И только.

— В чем риск?

— Что нам не позволят этого сделать.

— И тогда? – спросил снова Воронцов, а Скуратов молчал, хотя его это касалось в гораздо большей степени. Он очень хотел оказаться через несколько секунд там, где их ждали Ростокин и этот симпатичный адмирал.

— Это уж как получится, Дима. Был бы рядом со мной Шульгин — один разговор. Без него — всяко может выйти.

— А ты рискни, – участливо ответил Воронцов. – Не все же нам под немецкими и всякими прочими пулями бегать… Пора и тебе попробовать. Туго станет — поможем.

Это он, выдержав многолетнюю паузу, нашел, наконец, случай отплатить Антону той же монетой.