из-за спины Скуратова Суздалев показал, чтобы Анатолий замолчал и не путался под ногами. Что тот исполнил с явным удовольствием.
— Вот, пожалуйста, Виктор Викторович, – продолжал Суздалев ранее начатый разговор, – это все наши работники, они просто пытались выяснить, каким образом с этого устройства господин Ростокин смог войти в наши сети. Вопрос в некотором роде принципиальный. Но ничего другого они не делали. Так?
В обращенном к старшему инженеру вопросе прозвучала строгость и определенный намек.
— Точно так, Георгий Михайлович, – ответил компьютерщик, глядя на Скуратова, как на явление Христа народу. – Посмотрели, увидели, что пароли нам недоступны, и больше ничего. Даже не смогли узнать, с какими еще адресами пользователь связывался.
— Смешно было бы, – хмыкнул Скуратов, снимая пальто с бобровым воротником. – Пойдемте…
Суздалев велел всем оставаться в кухне и прихожей, пропустил академика вперед и плотно затворил дверь.
— Водки, кажется, следует выпить и кофе. После этого — излагайте все, как есть на самом деле. С подробностями. – Скуратов опустился в кресло, где явно сидел далеко не в первый раз. – И учтите — каждый час моего праздно потраченного времени стоит больше, чем бюджет всей вашей… организации. Я не собираюсь требовать за свою консультацию какого-то гонорара, но если вы пригласили меня зря — я сумею сделать так, чтобы в будущем у вас таких желаний не возникало…
Он вытер большим клетчатым платком потный от пешего подъема по лестнице лоб, взял из ростокинской коробки сигару, с сомнением ее понюхал и положил обратно.
Появившись в особняке лауреата, расположенном в тихом переулке рядом с Чистыми прудами, Суздалев представился одной из своих реальных должностей, но не самой главной. Сообщил, что речь пойдет об Игоре Ростокине, несомненно хорошо Виктору Викторовичу известном.
— Еще бы неизвестном. С ним что-то случилось?
— В том смысле, который вы в эти слова вкладываете, нет. До вчерашнего дня был жив и здоров, но события вокруг него происходят более чем странные…
Георгий Михайлович ждал встречного вопроса, но собеседник молчал, внимательно рассматривая гостя.
«Компьютерные логики, – подумал Суздалев. – А чем они отличаются от человеческих? Я премий не получал и трудов не писал, а всю твою логику вижу насквозь. Хочешь, чтобы я говорил, а ты слушал, соображая, стоит ли вообще отвечать. Ну, изволь».
— Давайте так сделаем. Нам требуется ваша профессиональная помощь. Если вы заинтересованы в судьбе вашего друга, вы нам непременно поможете. Добавлю также, чтобы вы не испытывали нравственных сомнений, – сам по себе господин Ростокин ни в чем не обвиняется, дела до сих пор никакого не заводилось. Одни странности пока что, но ничего криминального. Так что я действую исключительно в рамках оперативного дознания. Вы, разумеется, можете отказаться со мной сотрудничать, и это является вашим законным правом.
Но тогда, боюсь, дело с неизбежностью заводить придется. И в этом прискорбном случае на основе Уголовно-процессуального кодекса и некоторых служебных «уложений» вам придется в качестве свидетеля под протокол ответить на несколько вопросов. В том числе — с какой целью вы передали господину Ростокину тот компьютер, что установлен у него в квартире? Какие неизвестные на современном этапе изменения в него внесены и что они собой представляют? Является ли данная аппаратура секретной, и если да — на каких именно основаниях нарушен режим?
Это я так, в первом приближении, на самом же деле вопросов может быть гораздо больше. Но самое главное — мы все потеряем драгоценное время, последствия чего могут быть… Я не специалист в вашей области, но в своей — да, поэтому скажу попросту — я вижу их катастрофическими.
— Вы сказали — до вчерашнего дня Игорь был жив и здоров. А где он сейчас? Почему мне даже не звонил с минувшего лета? Исчез, будто снова в космос улетел. Но я бы знал…
— Очевидно, у него были
— Хорошо, поехали…
Скуратов встал, открыл известный ему бар, скрытый внутри большого средневекового глобуса, достал бутылку, две рюмки.
— Мне не надо, я на службе, – предупредил его Суздалев.
— Как хотите. Я кофе просил, – напомнил академик.
Георгий Михайлович приоткрыл дверь.
— Анатолий, сообрази кофе. Две чашки по-турецки… Или желаете капуччино? – тоном радушного бармена спросил он у Скуратова.
— Пойдет по-турецки. Пусть несет весь кофейник, чувствую, разговор будет долгий и нелегкий.
Ни один из сортов сигар, имевшихся у Ростокина, Скуратова не устроил, он достал из внутреннего кармана домашнего твидового пиджака свою, в герметичном алюминиевом пенале.
— Итак, – после тщательно соблюденной процедуры раскуривания сказал академик, – Игорь последний раз связывался со мной в конце лета. Я тогда был в Антарктиде…
— Из Москвы звонил или из Калифорнии?
Скуратов взглянул исподлобья, презрительно пыхнул дымом.
— Вы уже тогда за ним следили?
— Не следили, наоборот. Прикрывали. Он невольно попал в очень непростую ситуацию, совершил несколько ошибок, и жизни его угрожала нешуточная опасность.
— Хорошо, верю. Из Калифорнии. Мне он тоже, не вдаваясь в подробности, сказал, что положение сложное, но надеется выкарабкаться. И еще он хотел знать, когда я буду в Москве…
— И с тех пор — все?
— Все.
— Искать не пробовали?
— Пробовал. Безрезультатно.
— А чего же куда следует не обратились? Пропал, мол, человек и так далее. Друг любимый все- таки.
— По причине очевидной бесполезности. Я давно знаю, что Игорь не только журналист, он связан со службой безопасности Космофлота. Эрго — в случае чего они сами способны его отыскать, и лучше, чем обычная полиция. Если б нашли живым — он бы со мной немедленно связался. Нет — сведения так или иначе просочились бы. Из чего я сделал вывод, что он, скорее всего, продолжает выполнять очередное задание. В любом случае я ничем помочь ему не мог. К тому же, как я догадался, ваше ведомство с якобы неограниченными возможностями тоже ничего не добилось. Следовательно, с точки зрения логики моя позиция безупречна.
Скуратов не стал докладывать генералу, что именно сказал ему Игорь, и о переданном Ростокиным по внепространственной связи кристалле с очень важной, по словам Игоря, информацией.[14] Раскодировать его он не стал, хотя поначалу и пообещал немедленно сделать это. Вмешались определенные личные соображения. Решил, что посмотрят вместе, когда Игорь вернется. Убрал в сейф, где он так до сих пор и лежит. Вот если друг через три года не объявится, тогда, согласно закону, можно будет взглянуть, что там за грандиозное открытие зашифровано. Интереса к другим наукам, кроме собственной, Виктор не испытывал. К биологии в том числе. Тем более друг — известный фантазер, натура увлекающаяся. Сегодня одним, завтра другим…
Суздалеву позиция академика показалась странной. Наверняка что-то недоговаривает.
— В какой-то мере вы правы. Только все обстоит гораздо увлекательнее, чем банальные игры разведок и контрразведок…
Анатолий принес кофе, разлил по чашкам. Взглядом спросил, не нужен ли еще зачем, и тихо удалился.
Скуратов неторопливо, как ликер, выцедил водку, запил глотком кофе.
