помятыми уголками и молча протянул ей через пустующее сиденье. Стоило ей взглянуть на них, и глаза ее вновь расширились. Одно фото совпадало с помещенным на книге, а на втором была его мать, смеющаяся, и он, обнявший ее, а с другого бока стояла его сестра вместе с Джорджем.
– Семейный портрет. Снимались в прошлом году. Сестра моя, зять и мама. Ну, что теперь скажете?
Рафаэлла, послав Алексу улыбку, стала смотреть на него с внезапным почтением.
– Ой, обязательно расскажите мне про нее! Ведь она прелесть?
– Именно. И само собой, волшебница.
Он выпрямился во весь рост, засунул свои документы в карман на спинке впереди расположенного кресла, пересел на соседнее место, совсем рядом с ней.
– Вы, по-моему, тоже прелесть. Теперь, прежде чем описывать мою маму, не заинтересую ли я вас предложением выпить перед ленчем?
Впервые стал он использовать свою мать, чтобы прельстить женщину, ну да что тут такого. Ему нужно было как можно теснее познакомиться с Рафаэллой, пока самолет не долетел до Нью-Йорка. Они проговорили следующие четыре с половиной часа за фужерами белого вина и над заведомо несъедобным ленчем, который оба съели и не заметили, ведя беседу про Париж, Рим, Мадрид, про жизнь в Сан- Франциско, про книги, про людей и детей и про юстицию.
Рафаэлла узнала, что у него хорошенький викторианский домик, которым он доволен. Он узнал о ее жизни в Испании, в Санта-Эухении, выслушал с восторженным вниманием сказку о мире, который следовало бы датировать несколькими столетиями ранее и о котором он даже понятия не имел. Она говорила о столь горячо любимых ею детях, о сказках, которые им рассказывает, о своих кузинах, смехотворных сплетнях в Испании по поводу такого уклада. Изложила ему все, только не о Джоне Генри и не о нынешнем своем житье-бытье. Да и не жизнь это, а мрачное, пустое существование, небытие. Не то чтоб Рафаэлла желала скрыть это от него, просто самой не хотелось вспоминать сейчас об этом.
Когда стюардесса попросила наконец застегнуть привязные ремни, оба напоминали детей, которым сказано, что праздник окончен и пора по домам.
– Чем вы сейчас будете заняты?
Он уже знал, что Рафаэлле предстоит встретиться с матерью, тетей, двумя кузинами, по всем испанским правилам, и что она будет проживать с ними в нью-йоркском отеле.
– Сейчас? Встречусь с мамой в отеле. Они уже должны быть там.
– Можно мне довезти вас на такси? Она отрицательно покачала головой.
– Меня доставят. Собственно, – взгляд у нее стал грустным, – мое исчезновение произойдет сразу по приземлении.
– По крайней мере помогу вам донести вещи. – Тон был умоляющий.
Но она вновь не согласилась:
– Видите ли, меня будут сопровождать прямо от самолета.
Он постарался улыбнуться:
– Не правда ли, очень похоже, что вы рецидивистка и путешествуете под конвоем или вроде того?
– Ну да. – Печаль была в ее голосе и в глазах. Оживление пяти последних часов вдруг угасло для обоих. Взаправдашний мир приготовился вторгнуться в их легкую игру. – Я прошу прощения.
– И я. – Затем он сказал ей серьезно: – Рафаэлла… смогу ли я повидать вас, пока мы будем в Нью- Йорке? Понимаю, вы заняты, но если встретиться за рюмочкой, а? – Она помотала головой. – Почему бы нет?
– Невозможно. Моя родня никогда не позволит.
– Да почему, ради Христа, вы же взрослая.
– Совершенно точно. А дамы в том обществе не бегают выпивать с незнакомыми мужчинами.
– А я знакомый. – Вид у него вновь стал мальчишеский, и она рассмеялась. – Ладно, вот что. Нельзя ли пригласить вас на ленч со мной и с моей матерью? Завтра?
Это была импровизация, но он притащил бы мать на ленч, если бы даже пришлось выволакивать ее с редакционного совещания. Коль Шарлотта Брэндон понадобилась на роль дуэньи с целью склонить Рафаэллу на ленч вместе с ним, никого лучше не сыщешь.
– Согласны? «Времена года». Час дня.
– Алекс, я не знаю. Наверняка меня…
– Постарайтесь. Даже не обязательно давать обещание. Мы там будем. Получится у вас прийти – прекрасно. Если не появитесь, я вас пойму. Ну, смотрите. – Самолет коснулся посадочной полосы, и в голосе Алекса прозвучала внезапная торопливость.
– Не вижу, как… – Их глаза встретились. Рафаэлла выглядела отчаявшейся.
– Бояться нечего. Только помните, как сильно вы хотите познакомиться с моей матерью. «Времена года». Час дня. Не забудьте.
– Да, но…
– Тише… – Он поднес палец к ее губам, и Рафаэлла долго не сводила глаз с Алекса.
Вдруг он нагнулся к ней, весь охваченный желанием поцеловать ее. Может, если сделаешь это, то уж никогда ее не увидишь, а если воздержаться, то не исключено, что они встретятся снова. Так что вместо поцелуя он предпочел вопрос сквозь рев моторов, пока самолет выруливал на стоянку:
– В каком отеле вы остановитесь?
Глаза ее были просто бездонными, когда она смотрела на него в нерешительности. По сути, он просил довериться ему, и она этого хотела, но не могла отбросить сомнения, позволительно ли это. Слова вырвались у нее будто сами собой, когда самолет резко дернулся:
– Я буду в «Карлейле».
Тут же, словно по условленному знаку, две стюардессы показались в проходе, одна несла ее пальто из выдры, другая извлекла ее дорожную сумку из-под сиденья, а Рафаэлла, словно послушный ребенок, попросила Алекса достать ей шляпу с верхней полки, затем без единого слова надела ее, отстегнула ремень и встала. И вот стоит, такая, какой он прежде видел ее в аэропорту. Закутанная в выдровый мех, глаза под вуалеткой черной шляпки, прижав к себе книгу и сумочку. Она взглянула на него, потом протянула ему руку, облаченную в лайковую перчатку черного цвета:
– Спасибо вам.
Это была благодарность за пять часов, отданных ей, за желанный случай, за побег из действительности, за то, что испробовала, как могла бы пойти ее жизнь, могла б, да вот не пошла. Она еще на миг задержала на Алексе свой взор, потом отвернулась. К двум стюардессам, явившимся за Рафаэллой, присоединился стюард, решительно вставший позади нее. В хвосте самолета открылся запасной выход близ того ряда, где она сидела с Алексом, а стюардессы объявили по мегафону, что высадка пассажиров будет производиться через переднюю дверь.
Задний люк вмиг открылся, Рафаэлла и трое членов экипажа быстро удалились. Выход незамедлительно закрыли вновь, и лишь немногие пассажиры в хвосте самолета недоумевали, что случилось и почему женщину в черном пальто из выдры высадили таким путем. Но все они больше были заняты собой, собственными заботами, и только Алекс задержался там, уставясь на люк, в котором она исчезла. Вновь ускользнула от него. Темноволосая незабываемая красавица скрылась в очередной раз. Но теперь он знал, что зовут ее Рафаэлла и что остановится она в «Карлейле».
Вдруг у него перехватило дух – Алекс сообразил, что не выяснил ее фамилию. Рафаэлла. А дальше? Как осведомиться о ней в отеле? Итак, единственной надеждой остается увидеть ее завтра за ленчем. Если она появится, если сумеет вырваться от родственниц… если… Чувствуя себя словно запуганный школьник, он взял пальто и портфель и начал продвигаться вперед к выходу из самолета.
Глава 6
Официант во «Временах года» проводил высокую, видную даму к ее постоянному столику рядом с баром. Сухое современное убранство было подходящим фоном для ярких людей, обитавших день и ночь в этом ресторане. Идя к своему столику, дама улыбалась, кланялась, поприветствовала своего приятеля, прервавшего разговор с кем-то, чтобы помахать ей рукой, не вставая. Шарлотта Брэндон была здесь постоянной посетительницей. Для нее прийти сюда на ленч – все равно что в клуб, ее высокая тонкая фигура уверенно двигалась в знакомой обстановке, белоснежные волосы выбивались из-под шляпки, которая очень ей шла и сочеталась с прекрасным пальто из выдры, накинутым поверх темно-синего платья.
