Голливуда, начавшей теперь карьеру на Бродвее. Не далее как в воскресенье Мэри Стюарт прочла об этом в «Нью-Йорк таймс». – Молодец, что предупредила! Ты права: я могла бы умереть от гордости. С тобой не соскучишься.
Выходя из закусочной, они весело смеялись. Таня пообещала, что следующим утром сообщит Мэри Стюарт подробности предстоящего приема. Фелиция ждала гостей в особняке в районе Шестидесятых улиц.
Таня завезла Мэри Стюарт домой. Та дала слово, что утром будет любоваться ею по телевизору, и на прощание крепко обняла подругу.
– Спасибо, Таня. Была счастлива с тобой увидеться! – Повидавшись с подругой, она с новой силой ощутила свое одиночество.
С Биллом они вот уже целый год почти не разговаривали, и она чувствовала себя цветком, который долго не поливали. Встреча с Таней равносильна ливню, который снова напитал ее жизненными соками.
Она вошла в вестибюль с улыбкой на устах, пружинистой походкой и радостно кивнула привратнику.
– Добрый вечер, миссис Уолкер! – Тот по привычке приподнял фуражку.
Лифтер сообщил ей, что Билл вернулся домой несколькими минутами раньше. Войдя, она застала его в кабинете: он собирал со стола какие-то бумаги. Находясь в приподнятом расположении духа, она улыбнулась мужу. Он был поражен ее веселостью, словно давно забыл, что значит веселиться, встречаться с друзьями и даже просто разговаривать.
– Где ты была? – спросил он недоуменно, увидев, как жена преобразилась. Он терялся в догадках, где она могла побывать в такой час, да еще в джинсах.
– Приехала Таня Томас. Мы вместе поужинали. Как здорово было снова ее увидеть! – Мэри Стюарт чувствовала себя очень глупо. Она улыбалась мужу, словно забыла о скорби, довлевшей над ними целый год, о молчании, стеной разделявшем их. Отметила, что слишком громко говорит, слишком оживлена. – Прости, что так поздно вернулась. Я оставила тебе записку... – Она поперхнулась, съежившись от его укоризненного взгляда. Его глаза были ледяными, лицо ничего не выражало. Точеные черты, прежде такие любимые, теперь как бы застыли, как и он сам. Он так от нее отдалился, что она перестала его видеть, не говоря о том, чтобы понимать.
– Не вижу никакой записки. – Это была констатация, а не обвинение.
Глядя на него, она порой сожалела, что он настолько красив. Биллу сорок четыре года, в нем больше шести футов роста, он атлетически сложен и строен. К этому надо добавить пронзительные голубые глаза, которые превратились за последний год в льдинки.
– Прости, Билл, – пробормотала она. Ей казалось, она всю жизнь только и делает, что извиняется перед ним за что-то, в чем никто не имел права ее упрекать. А сейчас она знала, что он никогда ее не простит. – Я оставила записку в кухне.
– Я поел на работе.
– Как дела? – спросила она. Он собрал в портфель бумаги.
– Спасибо, прекрасно. – Можно подумать, что перед ним секретарь или совершенно чужой человек. – Мы почти готовы. Получится очень любопытный процесс. – С этими словами он погасил в кабинете свет, словно намереваясь ее выставить, и понес портфель в спальню. Год назад он ни за что бы так не поступил. Впрочем, это мелочь, на которую не стоит обращать внимания. – Кажется, мы улетим в Лондон раньше, чем собирались. – Теперь он не советовался с ней, как раньше, о своих планах, словно необходимость в этом отпала раз и навсегда.
Она хотела спросить, когда именно, но не посмела.
Раз он улетает раньше, то она, возможно, поступит так же, хотя ее поездка еще не до конца продумана. У нее с дочерью были забронированы номера в отелях Парижа, Сен-Жан-Кап-Ферра, Сан-Ремо, Флоренции и Рима; в Лондоне они собирались остановиться в «Кларидже», как и Билл. Путешествие обещало быть интересным. После нескольких месяцев разлуки с дочерью Мэри Стюарт с замиранием сердца предвкушала встречу. В апреле Алисе исполнилось двадцать лет. Ее день рождения отмечали за неделю до дня рождения Тодда. Оба эти дня значили для Мэри Стюарт очень много. Билл поставил портфель и собрался уединиться в ванной. Мэри Стюарт вспомнила о приглашении Тани и передала его Биллу.
– Кажется, это будет, премилый вечер. Прием устраивает Фелиция Дейвенпорт. Как оказалось, они с Таней друзья.
У него было такое выражение лица, что она почувствовала себя подростком, испрашивающим у отца разрешения побывать на вечеринке у старшеклассников. Он пришел в ужас от этого предложения.
– Возможно, тебе бы там понравилось, – обмолвилась она. – О новой пьесе Дейвенпорт хорошие отзывы, Таня ее тоже хвалит.
– Не сомневаюсь, но завтра вечером мне придется задержаться на работе. Пойми, Мэри Стюарт, мы готовим грандиозный процесс. Я думал, ты давно поняла. – Это даже не отказ, а упрек.
Ее разозлил его тон.
– Я поняла. Но согласись, приглашение интересное. По-моему, нам следовало бы его принять. – Ей очень хотелось к людям. Она устала сидеть дома и горевать. Увидев Таню, вспомнила, как велик мир, – та, несмотря на ворох проблем – с Тони, исками, сплетнями, – не сидела дома и не скулила в уголке. Благодаря ей Мэри Стюарт взглянула на все другими глазами.
– Об этом не может быть речи – для меня, – твердо заявил он. – Иди одна, если тебе так хочется. – Он закрыл дверь ванной изнутри. Выходя, он увидел на лице жены решительное выражение.
– Хорошо, – согласилась она, упрямо посмотрев на мужа, словно ждала возражений.
– Ты о чем? – Она совершенно сбила его с толку. Если бы он не знал ее так хорошо, то подумал бы, что она выпила лишнего. Ее поведение показалось ему очень странным. Он не обратил внимания ни на ее спокойствие, ни на то, как она похорошела.
– Я пойду на прием, – твердо проговорила Мэри Стюарт.
