противоположностью Джеффу. Но работали они слаженно, оба сознавали, что сделали свое дело отлично, и гордились этим. Снимать кино — тяжелый, но благодарный труд, полный маленьких творческих побед и озарений. Аллегра осталась на вечеринку, которую устраивали по случаю окончания фильма. Вечеринка затянулась, и к тому времени, когда Аллегра и Джефф вернулись домой в Малибу, она валилась с ног от усталости. Джеффу придавало сил сознание важности свершившегося события. Правда, работа над фильмом еще не закончена, но самое трудное уже позади. Актеры, операторы, члены съемочной группы разъедутся по домам или по другим съемкам, останутся только режиссер, Тони и он сам.
Дома Джефф снова вернулся мыслями к проблемам Аллегры:
— Как у тебя прошел день?
— Я бы сказала, необычно, — ответила Аллегра улыбаясь. Она рассказала ему о Нэнси и Джесс. Самое удивительное, что у нее, как оказалось, нет больше ничего общего ни с той, ни с другой. Когда-то они были ее близкими подругами, но стали чужими людьми.
— Вот почему я не хотел приглашать на свадьбу школьных приятелей из Нью-Йорка. Проходит время, и между вами не остается ничего общего. Только с Тони мы дружим по-прежнему.
— Ты оказался умнее меня.
Они еще некоторое время поговорили о школьных друзьях и наконец легли спать. На следующий день Джеффу предстояло закончить еще кое-какие дела, а в середине дня он должен был встречать мать в аэропорту. Аллегра бы тоже поехала, но ей нужно было вместе с Блэр и Делией Уильямс окончательно проработать некоторые детали, Блэр также хотела обсудить с ней распределение мест на репетиции обеда. Все так и норовило вырваться из-под контроля. Аллегра не раз вспомнила Кармен: похоже, она оказалась гораздо умнее, сбежав в Лас-Вегас. Не говоря уже о Сэм, которая вообще никуда не сбегала, но это другое дело.
Аллегра договорилась днем встретиться с Джеффом и его матерыо в Бель-Эйр, чтобы вместе выпить чаю. Но на этот раз Аллегра прихватила с собой подкрепление — собственную мать. Блэр пообещала прийти, несмотря на занятость. Аллегра уже рассказывала ей о матери Джеффа, но тем не менее действительность застала Блэр врасплох.
Миссис Гамильтон пришла в темном костюме и белой шелковой блузке. Когда Аллегра ее заметила, пожилая дама деревянной походкой прогуливалась по саду.
— Добрый день, миссис Гамильтон. Как долетели?
— Благодарю вас, Аллегра, хорошо, — официально ответила мать Джеффа. Она не предложила называть ее Мэри и уж тем более мамой.
Аллегра с гостьей прошли в гостиную, сели, к ним присоединилась Блэр, и дамы завели между собой беседу. Блэр потихоньку обрабатывала гостью, и через час они хотя и не стали лучшими подругами, но прониклись друг к другу взаимным уважением. Как две матери, они довольно легко нашли общий язык. Джефф был очень благодарен своей будущей теще за усилия. Блэр умело обращалась с миссис Гамильтон, и хотя задача оказалась не из легких, она позже убедила Аллегру, что с матерью Джеффа вполне можно поладить. В свою очередь, миссис Гамильтон, оставшись наедине с сыном, когда тот пошел провожать ее в номер, вынесла вердикт, что для женщины из шоу-бизнеса миссис Стейнберг очень умна и вообще на удивление достойный человек. Проводив мать, Джефф спустился в вестибюль и передал эти слова Аллегре, правда, в переводе на язык обычных людей.
— Твоя мама ей понравилась, — сказал он.
— Она маме тоже.
— А как ты? Держишься?
Джефф не забыл, как две недели назад они приняли друг друга в штыки, швырялись оскорблениями по адресу семьи, последнее, впрочем, скорее относилось к его матери. Джефф чувствовал себя обязанным вступиться за мать, но в то же время понимал, что многое из того, в чем ее обвиняет Аллегра, правда. С Мэри Гамильтон нелегко общаться. Однако отчасти ее оправдывал возраст: она родилась и выросла в другом мире, с годами утратила гибкость, закоснела в своих взглядах и суждениях. Для Джеффа, как для единственного сына, она хотела самого, по ее представлениям, лучшего. Но душой Джефф сочувствовал Аллегре.
— Со мной все нормально, я только нервничаю, — ответила Аллегра.
Джефф усмехнулся:
— А кто не нервничает?
Вечером обоим предстоял холостяцкий ужин, ей — девичник, ему — мальчишник. Аллегра воспринимала большую часть вещей, которыми ей приходилось заниматься, как терпимые — не интересные, не приятные, не забавные, а именно терпимые, не более того. Даже свадебные подарки оказались не такими интересными, как она представляла. За первым подарком — парой хрустальных подсвечников от Картье — последовало еще десять пар примерно таких же. Мало того, все, что они получали, нужно было внести в список, каталогизировать, занести в компьютер, послать благодарность подарившему. Это была работа, и довольно нудная, но никак не развлечение. Какие-то мелочи, накапливаясь, превращались в головную боль. Аллегре так и хотелось попросить людей повременить с подарками, но, конечно, она не могла этого сделать.
— Что у тебя намечено на сегодняшний девичник? — спросил Джефф по дороге. На этот раз они для разнообразия решили переночевать у Аллегры. В офисе она практически ничего не закончила, но всерьез на это и не рассчитывала. Элис помогала ей всем, чем могла.
— Мы ужинаем в «Спаго».
Аллегра откинулась на спинку сиденья и зевнула.
— А мы идем в «Трой».
— Что ж, звучит вполне прилично, надеюсь, никто из твоих приятелей не притащит с собой десяток проституток.
Аллегра никогда не находила забавными рассказы о холостяцких вечеринках перед свадьбой. Ей казалось, что это не слишком хорошее начало семейной жизни, она рассердилась бы на любого, кто привел бы на мальчишник девиц, а еще больше на Джеффа — если бы он этим воспользовался. Однако вышло так, что благодаря некоторым коллегам Аллегры, которых пригласила к ней Кармен, холостяцкая вечеринка Джеффа оказалась куда приличнее, чем ее девичник. На мальчишнике у Джеффа, как полагается, присутствовала стриптизерша, но она пришла, выступила и ушла без всяких инцидентов, было спето несколько непристойных песенок, рассказано несколько скабрезных историй, и все. Единственного «незваного гостя» притащил с собой Алан
Карр, притащил в буквальном смысле, потому что это был пьяный аллигатор на поводке (на всякий случай с ним пришел дрессировщик), на шее у аллигатора висела табличка с надписью «Аллегра». Друзья Джеффа решили, что это страшно остроумная шутка, но Аллегра только порадовалась, что никому не пришло в голову пошугить таким образом на ее девичнике. Мужчины пришли в восторг, а она бы просто испугалась.
В «Спаго» выступал стриптизер, которого Джесс нашла «о-очень скучным». Надо отдать Джесс должное, чувство юмора у нее было, она подшучивала над другими гостьями, временами это было очень смешно, и благодаря этому никто не испытывал неловкости из-за ее сексуальной ориентации. Все гостьи до одной вручали Аллегре неприличные подарки: порнографические кассеты, вибраторы, прозрачное белье, трусики с разрезом между ног, пояса с подвязками для чулок, белье в виде крошечных лоскутков. Сначала Аллегру это забавляло, потом ей стало скучно и хотелось только одного — поскорее вернуться домой, забраться под одеяло, уснуть и забыть о свадьбе.
— Скорее бы все это кончилось, — пробурчала Аллегра, падая в кровать рядом с Джеффом.
Засыпая, она снова спрашивала себя, правильно ли они поступают. Почему все остальные так в этом уверены? Почему у Кармен, у Сэм со свадьбой все получилось легко, а ей дается с огромным трудом? Может, она подсознательно боится Джеффа или самой свадьбы? Аллегра уснула, так и не найдя ответов на все эти вопросы, но до самого утра ее мучили кошмары.
Глава 22
