на магнитную ленту.
Особого умысла Чекменева здесь не было. Просто так вышло, почти само собой.
Сначала Тарханов из аккуратно подведенных к нему шести девушек выбрал именно Владу, и свою функцию, не только шпионки, но и утешительницы, она выполнила, в нужный момент отойдя в сторону, нерасшифрованная.
Потом временно осталась без задания, отдыхала, проживала полученные от Сергея деньги. А тут у генерала возникла необходимость создать комфортное окружение пленному профессору. Последние десять лет тот привык удовлетворять свои потребности с девушками не ниже третьих курсов естественно-научных факультетов, поскольку высшую математику и физику начинал преподавать именно там.
А Влада по большинству параметров излюбленному типажу Маштакова не только соответствовала, она его превосходила.
От этого генерал и отталкивался, и только потом ему показалась интересной сама коллизия. Кто знает, вдруг в будущем и это как-нибудь пригодится?
Специального плана он пока не имел, но интуитивно здесь ощущалась возможность дополнительной интриги. Пусть пока и неизвестно, какой именно. Просто Чекменев не любил упускать даже весьма туманных шансов.
…Спорить Маштаков не стал, тем более что генерал был по-своему прав.
– Ваши люди обеспечат в ближайшие дни изготовление необходимой аппаратуры? По имеющимся образцам и под моим шеф-контролем это труда не составит. Только…
– Что – только? – Чекменев опять насторожился. Если сейчас профессор начнет изобретать дополнительные сложности и объективные причины…
– Нет-нет, ничего такого. Просто мне необходимо снять определенный спектр характеристик вашего полковника… Неверова. Мы с ним, кстати, об этом сразу после Пятигорска говорили. И заодно его коллеги, который тоже причастен. Посмотреть, подвергнуть аналогичным тестам, сравнить психохронокарты… Раз они там вместе были, могут выявиться интересные закономерности. И в любом случае аппаратуру для первого перехода придется настраивать индивидуально под них. А уж потом…
Чекменев задумался. Вроде как все логично. Оба там были, причем один перенес эксцесс в шоке, второй в сознании.
Тарханова Маштаков непонятным образом вычислил самостоятельно. Возможно, исследование мозгов Ляхова действительно даст какой-то научный результат.
И, что показательно, просьба Маштакова совпадает с замыслом князя. Он ведь тоже сразу распорядился готовить к походу именно Тарханова с Ляховым. Такая у него интуиция, или просто мысль двинулась по линии наименьшего сопротивления.
«Ты там уже был, тебе и снова идти».
И то и другое, наверное. Князь хоть и доктор наук, но генерал-лейтенант прежде всего, на одном из высших в стране постов, а генеральский стиль мышления Чекменев изучил еще в те времена, когда носил на погонах один просвет.
С другой стороны – опыт и даже инстинкт разведчика против этого предложения протестовал. Нельзя без специальной контрразработки делать то, о чем просит объект акции, нельзя сводить вместе фигурантов незавершенного дела, вообще нельзя класть все яйца в одну корзину.
Однако и прямой угрозы тоже не видно. Все ведь под контролем. Чекменев тут же решил и дополнительно подстраховаться.
Он кашлянул значительно.
– Подумаем, порешаем. А что вам нужно для данного… опыта?
Чекменев уже решил для себя, что в Кремле, в лаборатории Маштакова, где он неизвестно что мог изготовить и неизвестно где спрятать, экспериментировать не позволит. В другом месте, внезапно, под контролем собственных инженеров и с заранее проверенной аппаратурой – может быть.
Так он в итоге и сделал. Заехал с утра к Маштакову, расставил у дверей и окон своих офицеров, позволил взять только то, что являлось совершенно необходимым и не внушающим подозрений, погрузил в машину под собственным присмотром и велел ехать на свою дачу.
И только когда первый этап операции завершился благополучно, позвонил по спецсвязи Тарханову.
…В последний раз, так и не избавившись от непонятной тревоги, когда все уже было установлено и Ляхов с Тархановым ехали по вызову, Чекменев спросил:
– Что все-таки мы сейчас будем изображать или наблюдать?
Как всегда важный и сосредоточенный перед опытом, Маштаков ответил с определенным пренебрежением к непосвященному:
– Сейчас я воссоздам поле абсолютно той же характеристики, которое имело место в Пятигорске в момент налета ваших… э-э… рейнджеров. Под контролем ЭВМ и осциллографа понаблюдаю за реакцией на него полковника Неверова. Запишу все то же самое у господина… э-э… Половцева. Наложу кривые друг на друга, вычислю, так сказать, результирующие, после чего сделаю некоторые выводы. В усредненном виде они, возможно, позволят создать общий алгоритм взаимодействия специально подготовленных, а также и нейтральных личностей с нашим хронополем.
Чекменев вопросительно посмотрел на одного из прикрепленных к Маштакову инженеров.
Тот пожал плечами. Мол, вроде так, а вроде и хрен его знает.
Инженеры соображали в «железе», но никаким образом в заумных теориях профессора, которые так же расходились с их научными убеждениями, как взгляды хотя бы Уатта с создателями современных парогазовых турбин.
А брать на себя ответственность все равно приходилось Чекменеву, что он и сделал, с не слишком легким сердцем.
