Их взгляды встретились, и он увидел в ее глазах боль разбитого сердца. Он никак не мог понять причину этой боли, но надеялся, что когда-нибудь удастся… Энн была для него как бы второй дочерью. Всего за несколько месяцев она стала так много для них значить. Оба привязались к девочке, и она платила им тем же. После Лайонела и Джона они были первыми людьми в ее жизни, которые искренне заботились о ней, во всяком случае, так ей казалось.
– Да, что-то в этом роде… – Сама удивившись, что приоткрылась больше, чем хотела, она добавила: – Однажды я отдала… очень дорогое для меня… И иногда думаю об этом, хотя теперь уже ничего не изменить.
В глазах Энн стояли слезы; Билл коснулся ее плеча, его глаза тоже повлажнели.
– Я ничего не отдавал, но потерял человека, которого очень любил. Может, это даже хуже.
Билл решил, что Энн говорит о былом возлюбленном, но как она, столь юная, может переживать с такой силой? Ему и в голову не приходило, что она отдала своего ребенка, – девушка казалась такой невинной, такой нежной. Но взгляд, обращенный к нему, был полон жизненной мудрости.
– Вам, наверное, было очень тяжело, когда умерла жена?
– Да. – Билл удивился, что так легко говорит об этом с подругой дочери, но она, казалось, понимала его; сидела рядом, держалась за бортик бассейна и смотрела на него, как старинный друг. – Ничего худшего в моей жизни не было.
– Такое случилось и со мной. – Энн вдруг почувствовала жгучее желание рассказать ему о ребенке, но испугалась, что тогда он не позволит Гейл даже подойти к ней.
– Это было ужасно, моя милая?
– Хуже, чем ужасно. – Каждый день Энн думала о том, где ее сын. Правильно ли она поступила, жив ли он, не стал ли ненормальным из-за наркотиков, хотя после рождения никаких признаков, как сказал доктор, не было… Она встретилась с взглядом Билла, и тот печально улыбнулся.
– Мне очень жаль тебя, Энн. – Он крепко держал девочку за руку; она чувствовала себя в тепле и безопасности, а вскоре появилась Гейл с ланчем. Она отмстила, что Энн притихла, но подруга часто бывала такой. Ничего необычного не увидела Гейл и в глазах отца. Однако заметно, что тот стал внимательнее наблюдать за Энн.
Однажды, когда они снова оказались одни, ожидая возвращения Гейл от подруги, он воспользовался случаем еще раз поговорить с Энн. Она пришла чуть раньше времени. Билл вышел в халате из душа, предложил ей устроиться поудобнее, и она села в кресло с журналом в руках. Спустя некоторое время девушка увидела, что он наблюдает за ней, и отложила журнал в сторону. Ощущения, познанные раньше, поднялись в ней. Не говоря ни слова, она встала и подошла к Биллу. Он обнял ее и крепко поцеловал, но все-таки усилием воли заставил себя отстраниться.
– Господи, Энн, извини. Я не знаю… что…
Но она страстным поцелуем заставила его замолчать. Билл был ошарашен. Он инстинктивно понял, что она в этом не новичок, особенно когда руки девушки оказались под его халатом. Он понял, в чем состоял секрет Энн. Он ласково отвел ее руки, поднес к губам и поцеловал Пальцы. Его тело напряглось, и она, почувствовав это, стала соблазнительно поглаживать его. Биллу казалось, что он сходит с ума, но не настолько, чтобы обидеть ее или совершить что-то греховное. Энн в его глазах была еще ребенком. Ей всего пятнадцать лет, ну, почти шестнадцать. Все равно…
– Нам нужно поговорить. – Он опустился на диван, усадил ее рядом, плотно завернулся в халат и заглянул ей в глаза. – Не понимаю, что на меня нашло.
– А я понимаю. – Она сказала это тихо, словно во сне. – Я люблю тебя, Билл.
Это была правда, она не лукавила. И он любил ее. Сумасшествие. Ему сорок девять, а ей пятнадцать. Ужасно… Но вместо того, чтобы немедленно взять себя в руки, Билл снова поцеловал ее. Он чувствовал, как волны страсти захлестывают его, и нежно взял девочку за руку.
– Я тоже очень люблю тебя, но не могу позволить этому случиться, Энн. – В его голосе отражались страсть и душевная боль, а в глазах девушки стояли слезы. Энн пришла в ужас – вот сейчас он ее выгонит, и, может быть, навсегда. Она не пережила бы этого, у нее и так было слишком много потерь.
– Почему? Что в этом плохого? У других ведь так бывает.
– Но не при такой разнице в возрасте, как у нас. Разница составляла тридцать три года, к тому же Энн еще несовершеннолетняя. О, если бы ей было двадцать два, а ему пятьдесят пять, если бы он не был отцом ее лучшей подруги… Но Энн яростно и упрямо мотала головой. Она ни за что не расстанется с ним. За свою короткую жизнь она уже слишком много потеряла.
– Неправда. У других такое часто случается, я знаю.
Билл улыбнулся. Какая она страстная, сладкая, и так ему нравится. Он вдруг понял это совершенно отчетливо.
– Мне все равно, даже если бы тебе было сто лет. Я люблю тебя, и все. И никому не отдам.
Мелодраматичность момента заставила его снова улыбнуться. Он поцеловал Энн; ее губы были сладкими, а кожа казалась бархатной. Все ужасно, с точки зрения закона связь с девочкой такого возраста расценивалась как изнасилование, даже несмотря на ее согласие.
– Энн, ты когда-нибудь уже занималась этим? Скажи честно. Я не рассержусь на тебя. – Он ласково улыбался, пытаясь узнать правду. А она и не боялась быть честной с ним, понимая его состояние. В душе оба радовались, что Гейл задерживается.
– Да, но не так. Когда я была… в Хейт… – Такое трудно объяснить, но ей хотелось, очень хотелось, чтобы между ними не было недоговорок. – Я… Она тяжко вздохнула, и Билл пожалел о своем вопросе.
– Ты не обязана рассказывать, если не хочешь, Энн.
– Нет, я хочу. – Она попыталась коротко изложить, и сказанное вслух ее ужаснуло. – Я жила в коммуне, глотала ЛСД и другие наркотики, но больше всего ЛСД. Секта, в которой я жила, занималась странными делами…
