— Опубликовали мой лондонский репортаж, — пояснила Глэдис. — Я думаю, это одна из лучших моих вещей, но… Дуг сказал, что это отвратительно. Он считает, что я извращенка и что это не репортаж, а порнография. И еще он разозлился из-за того, что я не сказала ему об этом задании. Я действительно не говорила ему, но… — Она вздохнула. — Если бы Дуг знал, он лег бы на пороге, но никуда бы меня не отпустил. И все-таки материал получился по-настоящему сенсационным, и это — самое главное!
— Я сейчас же сойду на берег и куплю журнал с твоим репортажем, — пообещал Пол. — Мне очень хочется его увидеть… — Он немного помолчал, потом спросил совсем другим голосом:
— И что ты собираешься делать?
— Не знаю… — Глэдис беспомощно пожала плечами. — Наверное, ждать. Одному богу известно, что Дуг будет делать дальше. Я даже ничего не могу сказать детям — не хочется их расстраивать. Может быть, Дуг еще вернется… Ну а если нет, то они все равно узнают. — Глэдис снова начала плакать. — Ну почему, — всхлипывала она, — почему он так с нами поступил? И почему именно сейчас? Ведь до Рождества осталось всего десять дней. Дуг испортил детям весь праздник!
— Почему?! Да потому, что он обыкновенный сукин сын! — сказал Пол. — Он изводил и мучил тебя все эти пять месяцев, то есть с того самого дня, как мы с тобой познакомились. Я не знаю, как вы жили раньше, но готов побиться об заклад, что ваш брак продержался столько времени только потому, что ты постоянно шла на уступки. Судя по тому, что ты мне рассказывала, в последнее время он вел себя как обыкновенный кусок дерьма. Он шантажировал тебя твоими же собственными детьми, он обвинял тебя в эгоизме и бог знает в чем еще… А это его нелепое требование отказаться от нормальной, человеческой жизни, на которую у тебя есть все права, и посвятить всю себя «заботам о детях и муже»? Одного этого вполне достаточно, чтобы ты ушла от него сама. Жаль, что ты этого не сделала, Глэдис, быть может, это немного бы его отрезвило!..
— Ты… ты считаешь? — робко спросила Глэдис. Пол был в такой ярости, что она даже слегка растерялась.
— Да, я так считаю, — отрезал Пол. — Хотя… хотя на самом деле он не пара тебе! Ты замечательная мать, и я уверен, что ты была этому самодовольному эгоисту примерной женой. А он… Он тебя просто недостоин!
Его голос грохотал в трубке, словно горный обвал, и Глэдис в испуге поежилась, хотя гневные тирады Пола имели к ней косвенное отношение.
— Да-да, Глэдис, недостоин! — повторил Пол. — Признаться откровенно, я устал слушать рассказы о том, как Дуг с тобой обращается! У него нет никакого права третировать тебя! То, что Дуглас ушел, — это, наверное, единственный его нормальный поступок. Быть может, со временем ты тоже это поймешь!
Но Глэдис пока не могла рассуждать так же реалистично и здраво, как он. Поступок Дуга поверг ее в шок. Его лицо, когда он в бешенстве выбежал из спальни, все еще стояло у нее перед глазами.
— Выслушай меня внимательно, — продолжал тем временем Пол. — С тобой все будет в порядке, можешь не беспокоиться. Дуглас ушел, но у тебя осталась твоя работа и дети. Дугласу придется поддерживать их, так что нуждаться ты не будешь. Тебе должны заплатить за твои репортажи. Это довольно значительная сумма, к тому же я уверен, что это не последняя твоя работа. Все обойдется, Глэдис. У тебя есть дети, а у них — ты…
Все правильно. Но на протяжении почти двух десятков лет она была накрепко связана с Дугом буквально во всех отношениях. Теперь, когда он ушел, Глэдис чувствовала себя так, словно она лишилась руки или ноги. Нет, пережить разрыв будет не так просто, сколько бы она ни натерпелась.
Глэдис была напугана, растерянна и не знала, что делать, но голос Пола уже начал оказывать на нее свое благотворное воздействие, а еще не остывший гнев помогал ей яснее видеть перспективу. И перспектива эта вовсе не была безрадостной и мрачной.
На мгновение Глэдис даже задумалась — вдруг Пол захочет приехать, чтобы быть с ней? Но эта мысль только сверкнула в ее мозгу как метеор и сразу же пропала. Глэдис считала, что не желает этого. Во время частых телефонных разговоров они говорили буквально обо всем, кроме будущего. Оба не решались сделать первый шаг.
— Ты знаешь, где сейчас Дуг? — спросил Пол после того, как Глэдис, выплакавшись, задышала ровнее.
— Понятия не имею. Он мне даже не позвонил.
— Позвонит, — уверил ее Пол. — Обязательно позвонит. Кстати, ты не хочешь связаться со своим адвокатом?
— Нет. Пока нет… — В глубине души Глэдис все еще верила, что Дуг одумается и вернется и они сумеют как-нибудь сохранить семью или хотя бы ее видимость.
— Понимаю, — сказал Пол мягко. — Вот что, Глэдис, тебе нужно поспать. Как говорится, утро вечера мудренее.
— У нас уже почти утро, — сказала Глэдис, поглядев за окно. На будильнике было около четырех, но зимнее небо, затянутое снеговыми облаками, казалось совершенно черным.
— Постарайся все-таки уснуть — ты сразу почувствуешь себя лучше. А когда ты встанешь, я тебе позвоню.
— Спасибо, Пол, — от души сказала Глэдис и почувствовала, что глаза ее снова наполнились слезами. Все-таки уход Дуга сильно на нее подействовал.
— Ничего, все будет в порядке, — ответил Пол. Несмотря ни на что, он был уверен, что Глэдис прекрасно со всем справится. Он верил в нее даже больше, чем в себя.
Положив трубку, Глэдис еще долго лежала без сна, думая о Поле, о Дуге и обо всем, что случилось с ней в последнее время. И единственный неутешительный вывод, который она сделала, состоял в том, что отныне она будет совершенно одна.
А Пол на мостике своей яхты молча смотрел на неподвижную воду Венецианского залива и думал о Глэдис. Поведение Дуга возмущало его до глубины души. Он жалел только об одном, что не может высказать этого ему в лицо. «Уходи и не смей больше никогда приближаться к ней!» — вот что хотелось ему сказать Дугласу, но вряд ли у него есть на это право.
Примерно через полчаса он приказал спустить на воду моторку и отправился на берег. Пол разыскал в киоске сразу несколько журналов, которые опубликовали репортаж Глэдис. Он купил их все и, остановившись, стал рассматривать снимки. Они были потрясающие по своему воздействию. При одном взгляде на них в душе поднималась волна гнева. И, разумеется, никакой порнографии. Этот Дуг — просто идиот. Ему следовало гордиться женой, и если он не понимает, значит, он еще глупее, чем казалось Полу.
Именно с этого Пол и начал свой следующий разговор с Глэдис.
— Отличная работа, Глэдис! — сказал он. — Не видеть этого может только полный кретин. Честное слово, я горжусь тем, что знаком с тобой.
— Тебе правда понравилось? — Глэдис не очень ему поверила, но похвала Пола была ей приятна.
— «Понравилось» не то слово — слишком уж у твоего репортажа тяжелая тема. Но действует он как надо, и снимки отличные. У тебя действительно талант, Глэдис. Возможно, что теперь, когда у тебя у самой есть дети, твой взгляд на мир и на его проблемы стал более глубоким и искренним.
— Спасибо… — Глэдис неуверенно рассмеялась. Она стояла в кухне в одной ночной рубашке и, прижимая плечом трубку, варила кофе. Дуг так и не позвонил, и она терялась в догадках, где он остановился. К счастью, была суббота, и дети еще спали. — Скажи честно, тебе и правда понравилось?
— Я еще никогда не видел ничего столь… обжигающе сильного. Твой репортаж должен действовать как пощечина. Эти детские лица… Я сам едва не заплакал, пока смотрел.
— Я тоже, — призналась Глэдис. Она всегда старалась оценивать свои работы по возможности объективно. Ошибки признавала, но и ложной скромности не поддавалась. Как профессионал, она видела, что снимки практически безупречны. Тема репортажа отражена в них сильно и выразительно. Правда, Дуг не увидел ничего, кроме голых девочек-подростков. Но, в конце концов, Дуг — это не весь мир.
— Удалось поспать? — заботливо поинтересовался Пол.
— Немного, — ответила она. — Заснула около семи, а в восемь уже проснулась.
На этом разговор окончился. Глэдис налила себе кофе и даже положила сахар, но выпить не успела. Телефон снова зазвонил, и, сняв трубку, Глэдис услышала голос Рауля.
