Олли сидел ошеломленный, не веря ни своим ушам, ни выражению ее лица. Чарли была врастерянности, а у него сердце готово было разорваться.
– А как же сериал?
Ему хотелось закричать: «А как же я?!»
– Мне пришлось бы расторгнуть контракт. Импресарио считает, что, если мы подойдем к этому толково, они согласятся.
– Тебе этого хочется?
– Не знаю. Мне всегда хотелось. Для меня Бродвей всегда был вершиной, квинтэссенцией актерского искусства. – Шарлотта была с ним, как всегда, откровенна. – Я говорю тебе только то, что знаю. Я сама еще не решила. Я сказала импресарио, что должна сперва посоветоваться с тобой. Но... Олли... я всегда хотела играть в пьесе на Бродвее, тем более в такой, как эта.
– Что это будет для нас означать? Что, по-твоему, я должен делать в течение этих двух лет? Сидеть здесь? Я не могу бросить здесь работу, я тут всего год, это место для меня важно на длительную перспективу, если не навсегда. Все мои дети учатся, я не могу их бросить или снова срывать с обжитого места. Они и так испытали это дважды в течение года. Понимаешь, Чарли, не могу. Не могу я все бросить и уехать, хотя очень хотел бы, чтобы ты занималась тем, что тебе нравится.
Оливер должен был думать и о своей карьере, и о своей семье. На лице Шарлотты отразилась мука. Она не хотела отказываться от предложения даже ради него, и это было видно.
– Я могла бы прилетать.
Ее слова ударили его словно электрический ток. Олли вскочил и стал расхаживать по комнате.
– Не говори мне этого, Чарли, – наконец произнес он. – Я уже один раз испытал такое с женщиной, которую любил. Она даже не попыталась выполнить свое обещание. Но даже если ты и попытаешься, как долго сможет продолжаться летание туда-сюда, чтобы провести вместе один день в неделю? Это смешно, это не получится. Мы еще не выстроили наших отношений, а ты хочешь подвергнуть их такому испытанию! Я бы предпочел расстаться сразу. Для нас обоих это будет менее болезненно, чем ждать год. Забудь об этом. Я не хочу слышать о «челночных – полетах».
Затем Олли попытался успокоиться и войти в ее положение.
– Послушай, Чарли, ты должна поступить так, как будет правильнее для тебя.
Он слишком сильно ее любил, чтобы запрещать, чего бы это ему ни стоило. Олли знал, что не имел права становиться на ее пути. Если бы он так поступил, в любом случае оба бы проиграли. Такой урок он давно усвоил.
– Определись, чего тебехочется.
Оливер прикрыл глаза от пронзительной боли. Но боль он испытывал и раньше, как, впрочем, и одиночество, и отчаяние, и готов был пережить их еще раз. Ради нее.
– Я думаю, тебе следует принять это предложение. Ты всегда будешь жалеть, если откажешься, и все равно придется за это расплачиваться. Соглашайся, крошка... Ты имеешь на это право. Ты сейчас на вершине карьеры. Такой шанс может больше не представиться. Но не жди, что я буду летать туда-сюда... и не верь, что можно иметь все. Это неправда. Иногда в жизни приходится выбирать. Сделай для себя правильный выбор. У меня нет других пожеланий.
У Олли на глазах выступили слезы, он отвернулся, чтобы Шарлотта их не видела.
– Ты хочешь сказать, что между нами все будет кончено, если я поеду?
Она была потрясена и тоже чувствовала, что ее сердце готово разорваться.
– Да. Но не потому, что хочу тебя к чему-то принудить, например, остаться здесь ради меня. Я просто говорю тебе, что один раз уже такое испытал и второй раз не могу. Так не получается. В конечном итоге мы все равно проиграем. Я лучше пожелаю тебе всего хорошего и поцелую на прощание, со слезами в душе. Но лучше сейчас, чем через год или два, когда может даже появиться ребенок. Да и мои дети вряд ли безболезненно пережили бы такую потерю. Я должен думать и о них. Я люблю тебя, Чарли, и поэтому готов разрешить тебе делать то, что ты хочешь. Теперь я поехал домой, а ты все продумай и позвони, когда решишь. Я пойму... Правда пойму.
Оливер плакал. Шарлотта не могла поверить, что он сказал такое, но все-таки смысл его слов до нее дошел.
– Мне не хочется только одного – узнать о твоем решении из газет.
И, не оборачиваясь, он вышел.
Сэм еще не спал, он играл на кухне с морской свинкой. Вошел Оливер, на нем буквально лица не было.
– Привет, па, – улыбнулся было мальчик, но тут же посерьезнел. Морская свинка была забыта. – Что случилось?
– Ничего. Работы сегодня было много. Я пошел спать. Он взъерошил сыну волосы и, не сказав больше ни слова, пошел прямо к себе в комнату. Сэм с испуганным видом побежал в спальню сестры.
– С папой что-то стряслось! – сообщил он. – Он вернулся домой весь зеленый!
– Может, заболел? Ты спросил его, в чем дело?
– Он сказал, что сегодня было много работы.
– Это возможно. Оставь его в покое. Утром он, наверное, будет в порядке.
Но наутро прогноз Мел не подтвердился. Все заметили, что Олли бледен и неразговорчив. Он поздно спустился вниз и не притронулся к яичнице. Сэм многозначительно посмотрел на сестру.
– Пап, ты болен? – спросила та нарочито будничным тоном.
