добавила: – Я трезво смотрю на вещи. Моя душа будет спокойна; в любом случае у него будет хозяйка, любящая его так же сильно, как я. Это самый дорогой подарок, который я могу тебе сделать. Пожалуйста, прими его, а с ним мое благословение и мою любовь.
Она проводила дочь до подъемного моста и долго смотрела вслед всадникам, двигавшимся к широкой горной долине: впереди на гнедой кобыле скакала Джоанна в сопровождении собаки и эскорта – двух оруженосцев и служанки. Когда Элейн вернулась во двор замка, ее лицо было мокрым от слез.
Гарнизон, оставшийся в Килдрамми, был невелик и состоял из пожилых солдат. Большинство мужского населения Мара ушло с отрядом короля. Только те, кто был негоден к войне, самые молодые и самые старые, остались защищать замок и работать на полях и фермах.
В тот вечер Элейн, стараясь занять себя делами, позвала на совет управляющего Алана Гордона и оставшихся в замке рыцарей, чтобы избавить себя от воспоминаний об удаляющейся одинокой фигуре, которая двигалась на юг, в далекий опасный путь.
Наступило время бурной деятельности. Предстояло приготовить замок к возможной осаде.
Гордон нахмурился:
– Миледи, война идет далеко на юге. Английский король никогда не осадит Килдрамми. Наш король Роберт, благослови его Господь, никогда не позволит ему пройти так далеко.
– Английский король собственной персоной был здесь три года назад, – возразила Элейн. – За пять лет до этого мне пришлось на коленях вручить ему ключи. Никогда, никогда я больше не сделаю этого. Если у Роберта не все пойдет так, как надо, пусть в этом замке он найдет поддержку и кров. Теперь посмотрите сюда. – Она энергично описала рукой круг. – Заросли так близко подошли к стенам, что целая армия может спрятаться в них, а мы и не заметим.
Несколько следующих дней она без устали проверяла, как идут работы в огромном хозяйстве, наблюдала, как рубят подлесок у замка, проверяла запасы в кладовых, посылая людей даже на далекие рынки в Хантли и Абердин. Запасов оставалась немного: была холодная зима, а весна запоздала. Небольшие поля вокруг деревни нежно зеленели молодым ячменем и овсом, до урожая было пока далеко.
Беток с тревогой и радостью наблюдала за энергичными хлопотами госпожи. Всего пять месяцев назад казалось, что леди Элейн осталось жить несколько недель, сейчас же ее немощи и боли были позабыты. В Килдрамми уже привыкли к постукиванию палки, раздававшемуся во всех углах замка. Ее часто видели в конюшнях, где она наблюдала за тем, как кормят лошадей, или стоящей у стены кузницы – там она смотрела, как Хол Осборн обрабатывал на наковальне раскаленный кусок железа, прежде чем опустить в чан с холодной водой и примерить к лошадиному копыту.
Элейн стояла у тайного хода, наблюдая за работниками, вырубающими кустарник, когда один из них поднял камень и закричал. На мгновение он исчез из вида, а потом появился и снова направился к ней.
Прежде чем она увидела, что он несет ей, Элейн уже знала, что он нашел. Ее пальцы, сжимавшие набалдашник трости, побелели.
Это был Джон из Моссета, невысокий мужчина с яркими карими глазами и шапкой темных волос. Достаточно было взглянуть на его иссохшую, скрюченную правую руку, чтобы понять, почему он остался в замке, а не ушел с войском. Он достал что-то из-под рубахи и вручил ей.
Феникс.
– Наверное, кто-то обронил это, миледи, – сказал он, удивленный тем, что она не берет находку из его рук. – Такая красота!
Даже налипшая грязь и мох не могли заглушить игру камня. Она долго разглядывала вещицу, забыв о стоящем рядом с ней мужчине. Элейн взглянула на него, и, к своему удивлению, рабочий увидел слезы в ее глазах.
– Спасибо.
Джон из Моссета пожал плечами и ушел прочь, обиженный таким обращением. Он почти забыл о находке, когда два дня спустя у дверей его хижины возник сам Алан Гордон и передал ему небольшой кошелек, полный серебряных монет, – состояние, которое ему и не снилось.
– Итак, ты вернулся ко мне.
В тишине спальни раздался звук воды, льющейся из кувшина в глиняный таз. При свете единственной свечи она опустила драгоценность в воду и осторожно потерла ее, смотря, как на поверхность всплывает грязь. Когда амулет был очищен, она осторожно вытерла его и поднесла к свету.
– Где ты был? – Ее руки задрожали.
В комнате было очень тихо. Этажом выше Беток и другие служанки сидели вокруг очага и сплетничали. Как и мужчины замка, они скептически относились к деятельным военным приготовлениям, принимая осторожность Элейн за старческие причуды. Однако в глубине души они опасались, что Элейн предвидела все заранее.
– Александр? Где ты? – Пальцы Элейн стиснули феникса.
В комнате стояла гробовая тишина; огонь почти погас.
– Пожалуйста, не покидай меня сейчас. Ты так нужен мне. – Она смотрела на феникса в своих руках. – Ты нужен Шотландии.
Ответа не последовало. Комната оставалась холодной, пустой, и не было даже легкого касания, которое бы подсказало ей, что она не одна.
Коротко вздохнув, она стала искать цепочку, перебирая драгоценности, каждая из которых несла с собой столько воспоминаний. Наконец она нашла подходящую цепочку и, продев ее в амулет, повесила на шею, спрятав под мягкой тканью сорочки. Эмалированный металл холодил ей грудь; Элейн повернулась к огню; дыхание ее стало неровным. Она решила, что не расстанется больше с фениксом.
Графиня Map спала, когда он снова пришел к ней – тенью в темноте; наклонившись и вглядевшись в лицо спящей, он наконец улыбнулся. Его прикосновение было нежнее дуновения воздуха.
Самым тяжелым на протяжении следующих нескольких недель было отсутствие новостей. Всю эту долгую весну замок жил в ожидании вестей с юга. Время от времени до них доходили слухи о действиях армии короля Эдварда, которой командовал Эймер де Валенс, граф Пемброка. Он прибыл в Шотландию под знаменем дракона – страшным символом смерти и уничтожения, не дававшим пощады ни женщине, ни ребенку, если они были на стороне мятежного короля. Элейн выслушала новости с побледневшим лицом, потом пошла взглянуть на внутренний дворик замка. Она сделала что могла, чтобы подготовиться к войне. В Килдрамми маленький Дональд и ее тезка Элли были в безопасности. Сейчас им всем оставалось только ждать.
Меньше всего Элейн ожидала увидеть в дверях короля Роберта. Он въехал в замок необычайно темной июньской ночью; с ним было несколько десятков мужчин и несколько женщин.
– Прошу вас, спрячьте мою дочь здесь, у себя.
Он поднял Элейн с колен, когда та склонилась перед ним, как была – в ночной рубашке, простоволосая.
– Я с ужасом представляю себе, что с ней будет, если ее схватят. Или, скажем, королеву, Кирсти, Мэри или Изобел. Я оставлю вам Найджела и Роберта Бойда, они помогут вам оборонять замок. – Он мельком глянул на графиню Бакан, и Элейн заметила, как они улыбнулись друг другу.
– Дела у нас идут неважно. – Он грустно улыбнулся. – Мы задержимся здесь на пару дней, чтобы дать людям отдохнуть, а потом продолжим наш путь. Нам предстоит сразиться с Пемброком и выдворить его за пределы Шотландии. Если мы этого не сделаем, то все будет кончено. Мне будет спокойнее, если женщины окажутся в безопасности.
Роберт был так же хорош собой, как и его речи. Три дня воины ели, спали и чинили оружие, а на закате четвертого исчезли так же тихо, как и появились.
Сэр Найджел Брюс пришел в Снежную башню, чтобы сообщить Элейн об этом. Он был рослым молодым человеком, похожим на брата, с такими же светло-карими глазами.
– Он решил, что лучше уехать не прощаясь. Роберт не хотел сцен, и ему нелегко приходится с Элизабет, которая и Изобел не дает покоя. Думаю, ее трудно за это осуждать. Она ведь знает, что они с Робертом любовники.
