Мэт посмотрел на Джосс темными, такими же, как у брата, глазами. В них читалась тревога.
– Дэвид Трегаррон лезет не в свое дело, доставляя тебе беспокойство изысканиями насчет дома. Люк говорит, что он специально путает и заводит тебя.
– Это неправда! – возмутилась Джосс.
– Люк так не думает. Будь Люк на месте Дэвида, он не стал бы всего этого рассказывать, во всяком случае тебе, Джосс. Люк знает, как высоко ты ценишь дружбу с Дэвидом и знает, как ты возмущаешься, когда он вмешивается в ваши отношения. – Мэт помолчал. – Дэвид влюблен в тебя, да?
– Это не твое дело, Мэт.
– Я с тобой не согласен. Будь осторожна, не причиняй Люку боль.
– Мэт…
– Нет, Джосс. Дай сказать Большому Брату. – Мэт широко и дружески улыбнулся. – Он беспокоится не только из-за Дэвида. Люк говорит, что ты слышишь голоса, видишь какие-то тени, пугаешь себя без всякого повода, и все это очень плохо, особенно потому, что ты только что родила ребенка. Сама мысль о том, что это может повредить Нэду, сводит его с ума, Джосс. Ты должна выбросить все это из головы. Ты сама понимаешь это?
Джосс некоторое время молчала.
– Я очень высоко ценю твое участие, Мэт, – твердо сказала она. – Но со мной все в полном порядке, и ты можешь сказать об этом Люку. Мое душевное здоровье не страдает. Я ничего не воображаю и не позволяю Дэвиду заводить себя, могу в этом поклясться. – Она взглянула на Мэта и улыбнулась. – И Люк знает, что, как бы там ни было, я не влюблена в Дэвида, клянусь в этом.
– Тебе было совершенно не обязательно жаловаться на меня Мэту! – сказала Джосс, застав Люка одного в гараже. – Ты только волнуешь его и своих родителей. Господи, ну что ты ему еще наговорил?
– Я сказал только, что очень волнуюсь за тебя. Я не жаловался на тебя и не просил его говорить с тобой. – Люк устало посмотрел на жену. – Джосс, мне кажется, что ты и сама не понимаешь, в каком напряжении находишься.
– Не беспокойся, я все прекрасно понимаю. В моем напряжении нет ничего странного. Я родила всего две недели назад! Нэд постоянно плачет по ночам. Я кормлю его сама, все время недосыпаю. Так что же странного в этом напряжении?
– Ничего. – Люк отложил гаечный ключ, который держал в руках, вытер пальцы о комбинезон. – Подойди ко мне, моя прекрасная, умная леди. Позволь мне поцеловать тебя, – Он положил запястья на плечи Джосс, отведя пальцы так, чтобы не коснуться ими ее волос. – Не злись на меня за то, что я так волнуюсь, Джосс. Я переживаю только потому, что очень тебя люблю. – Он посмотрел ей в глаза. – Кстати, у меня есть для тебя хорошая новость. Этот старый автобус почти готов. Он выедет отсюда на следующей неделе. Если все пойдет хорошо, я получу два предложения, а одно я получу точно, и мы сможем полностью реставрировать дом.
Джосс рассмеялась.
– Блестяще!
– А как ты? Как подвигается книга? Как ты работаешь, когда здесь собрались обе наши семьи?
– Я совсем не работаю. – Она игриво шлепнула мужа по лбу. – Но думаю, что могу взять тайм-аут, пока здесь живут мои и твои родители. У меня будет много времени для работы, когда они уедут.
Люк усмехнулся.
– Вся беда в том, что они могут и не уехать. Им очень здесь понравилось.
– Я рада. – Подойдя к двери, она выглянула во двор, где Джимбо усердно полировал снятые с машины фары. – Он для нас просто дар судьбы, правда?
– Конечно. Кто знает, может быть, на следующий год мне придется поискать еще одного такого же парня, как он.
Джосс нахмурилась.
– За всеми этими ахами и охами по поводу моего состояния никто почему-то не интересуется твоим видом, Люк. – Она протянула руку и коснулась его похудевшего бледного лица. Глаза Люка были красны от недосыпания. – Никто никогда не сочувствует отцу. Это жестоко.
– Очень. – Он бодро кивнул. – Не волнуйся. Мне сейчас очень сочувствуют мама и папа. – Он рассмеялся. – Как хорошо, что они приехали.
Джимбо, словно почувствовав, что стал предметом внимания, посмотрел в сторону Люка и Джосс, приветливо подняв руку. Джосс помахала ему в ответ.
– Ладно, пойду отыщу Тома. Кажется, никто не знает, кто за ним присматривает.
– Он сейчас всеобщий любимец. – Люк покачал головой. – Нам будет трудно, когда все уедут. – Он поколебался, прежде чем спросить: – Ты не знаешь, когда уезжает Дэвид?
«Почему ты так хочешь от него отделаться?» Этот вопрос едва не сорвался с ее губ, но Джосс сумела промолчать. Дэвид так или иначе уедет.
– Он собирается в город сегодня вечером. Ты же понимаешь, семестр еще не кончился.
– Хорошо, если бы он решил не возвращаться сюда все лето, – Люк улыбкой смягчил жесткость своих слов.
– Он не вернется. – Она коснулась его руки. – Я люблю тебя. Никогда не забывай об этом, Люк.
В доме не было ни души. Она пробежала по комнатам, окликая сына, но дом словно вымер. Из окна кабинета было видно, как Элизабет со сосредоточенным лицом катит по лужайке коляску, а идущая рядом Элис что-то страстно говорит ей, оживленно жестикулируя. Джосс тепло улыбнулась и отвернулась от окна. Том мог быть с Мэтом, Лин, Джеффри, Джо и даже с Дэвидом. Кто-то обязательно приглядывает за мальчиком, так почему она так волнуется. Джосс знала, почему. Потому что каждый из них мог думать то же самое.
– Том! – шепотом позвала она. – Том! – повторила она громче. Поднявшись по лестнице, она вбежала в его спальню. Там было пусто и чисто, как и в комнате Нэда. Никого не было и в комнатах Лин и Дэвида. Она остановилась на лестнице верхнего этажа. Там находилась спальня Грантов, и Том уже дважды пытался вскарабкаться по лестнице, чтобы попасть к ним.
Джосс медленно поднялась на один пролет, остановилась на площадке и прислушалась. В аттике было очень жарко, пахло сухим деревом и пылью. Стояла оглушительная тишина.
– Том!?
Голос прозвучал до неприличия громко.
– Том, ты здесь?
Она вошла в комнату Элизабет и Джеффри. По всей спальне была разбросана одежда. На раскрытом комоде лежали ожерелья Элизабет и галстуки Джеффри, брошенные, как только разъехались гости, и не убранные на место. В спальне стоял низкий диван – Том не мог под ним спрятаться. Не было мальчика и в комнате Мэта. Джосс остановилась в коридоре, прислушиваясь к шорохам, доносившимся из-за закрытой двери, ведшей на пустой чердак, который занимал всю остальную часть дома.
Там раздавались чьи-то шаги, было слышно, как передвигают мебель. Кто-то хихикнул.
– Том?
Почему она шепчет?
– Том! – она повторила имя сына громче.
Тишина.
– Джорджи? Сэм?
Наступила такая тишина, что Джосс решила, что кто-то притаился за дверью, затаив дыхание и прислушиваясь. Медленно, как сомнамбула, она приблизилась к входу на чердак, повернула ключ и открыла дверь. Тишина стала еще более напряженной. Когда Джосс распахнула дверь настежь, тишина эта стала осязаемой, тяжелой и еще более угрожающей.
– Том! – теперь она громко кричала, почти срываясь на визг, близкая к панике. – Том, ты здесь?
Отбросив дверь к стене, она вошла в пустое помещение. На чердаке было полутемно, в лучах солнца, проникавших в окно, плавала густая пыль. Пчела, попавшая, как в капкан, между двух рам окна, неистово жужжа, билась о стекло, стараясь вырваться на свободу, в сад, к цветам. Дверь в дальнем конце чердака была полуоткрыта. За ней стояла густая теплая темнота.
