разумеется, будет весьма дорогостоящей и болезненной, но последнее обстоятельство было в значительной степени поправимым. Что касается ее возраста, тот тут никаких проблем возникнуть не могло.
— Вы не должны до конца своих дней ходить с изуродованной грудью, миссис Паркер. Мы сделаем вам потрясающую выпуклость.
Он считал, что нужно сделать татуировку соска. Но несмотря на все его ободряющие слова, Алекс по- прежнему считала, что все это звучит ужасно.
Этой ночью, лежа в объятиях Брока, утомленная Алекс спросила Брока, как он отнесется к тому, что она может и не пойти на эту операцию.
— Конечно, для меня это не имеет большого значения, — честно ответил он. — Но мне все же кажется, что ты должна это сделать. Я люблю тебя такой, какая ты есть, даже если бы у тебя вообще не было груди — не дай Бог, конечно.
Это точно, подумала Алекс. Одного раза будет достаточно на всю жизнь.
Не возвращаясь больше к этому вопросу, Алекс размышляла об этом в течение двух недель и к концу июля весьма удивила его своим решением.
— Я сделаю это, — заявила она, присаживаясь за стол их летнего домика после того, как вся посуда была помыта.
Брок оторвался от воскресной газеты.
— Что «это»? — спросил он удивленно. Он не понял, что она имеет в виду. — Разве мы сегодня что-то делаем?
— Не сегодня. Я позвоню ему в понедельник.
— Кому? — недоумевал Брок с таким видом, как будто он пропустил важную часть разговора.
— Гринспану.
— Кто это? — Брок ничего не понимал — после обеда его тянуло ко сну. Может быть, речь идет о новом клиенте?
— Это врач, к которому ты меня возил. Хирург по пластическим операциям.
У Алекс был очень решительный вид, и было заметно, что она немного нервничает.
— Правда? — счастливым голосом спросил Брок, немедленно засияв как медный таз. — Какая ты умница!
Он наградил ее поцелуем, а в понедельник, верная своему слову, Алекс позвонила врачу и сказала, что выбрала имплантацию. Конечно, ее приводила в ужас перспектива операции, да еще и болезненной, но поскольку она решилась на это, отступать было нельзя. Он назначил операцию на конец недели и сказал ей, что она проведет в больнице дня четыре, но потом сразу же сможет вернуться к работе. Это будет немного больнее, чем во время ее прежней операции, но ничего похожего на последствия химиотерапии ей не предстоит.
На этой неделе она договорилась о том, что не выйдет в четверг, а Кармен согласилась остаться с Аннабел в Истхэмптоне. Дочери Алекс сказала, что уедет по делам. Ей не хотелось, чтобы девочка волновалась из-за того, что мама снова ложится в больницу. Она сообщила о предстоящем только Кармен, которая сперва немного испугалась, но потом, узнав причину, успокоилась, так же как и Лиз. Все были просто в восторге по поводу этого — кроме самой Алекс, которая с трудом скрывала свой страх и снова думала о том, что окажется на пороге смерти.
В ночь на четверг она не спала, лежа рядом с Броком и жалея о том, что она согласилась.
Брок отвез ее в больницу в семь утра. Медсестра и анестезиолог подробно рассказали им о том, что ее ждет.
Надев на Алекс больничную рубаху, они воткнули ей в вену капельницу, и в этот момент Алекс не смогла сдержать слез. Чувствуя себя полной дурой, она вспоминала химиотерапию и предыдущую операцию.
Пришел доктор Гринспан и распорядился сделать ей укол валиума.
— Мы хотим, чтобы здесь у всех было прекрасное настроение, — сказал он и, игриво посмотрев на Брока, добавил:
— Хотите, вас тоже уколем?
— С удовольствием.
Когда ее повезли на операцию, Алекс уже наполовину спала.
Брок ходил взад-вперед по ее палате и по коридору до пяти часов, пока доктор Гринспан не спустился к нему, чтобы сообщить, что все в порядке. Он был очень доволен. Процедура была сложная, но все прошло хорошо.
— Я думаю, что она будет очень довольна результатами, — сказал он. Он поставил ей имплантат, и, поскольку ее грудь изначально была небольшой, ему не потребовалось слишком сильно растягивать кожу, чтобы достичь желаемой формы. Разумеется, были и другие варианты, но Алекс предпочла немедленную операцию, хотя и понимала, что ей придется наблюдаться у врача, чтобы исключить какие-либо нарушения в имплантате, и состоять в контрольной группе для исследования силиконовых протезов.
— Через месяц-другой ей надо будет встретиться со мной для окончательной проверки, — продолжал доктор. Реконструкцию соска и татуировку можно было сделать под местным наркозом. — Но я уверен, что все будет в порядке.
Алекс привезли из послеоперационной только через два часа. Она все еще была очень сонная.
— Привет, — шепотом сказала она, — как я тебе?
— Потрясающе, — ответил он, хотя, разумеется, ничего не видел.
Находясь в больнице, Алекс не слишком хорошо себя чувствовала. Боль была сильнее, чем она ожидала, и в понедельник, когда она вернулась на работу, болевые ощущения все еще сохранялись. Но ни осложнений, ни опасностей, которые таила в себе ее первая операция, на этот раз не было.
Несмотря на громоздкость, бинт вполне позволял ей работать. Большинство ее партнеров были в отпуске, так что никто ничего не заметил. Она почти не выходила из кабинета и надела поверх бинта одну из рубашек Брока. Он принес ей ленч в кабинет и в конце дня отвез в свою квартиру.
В четверг, через неделю после операции, врач снял повязку и швы, так что в Истхэмптон Алекс вернулась уже без них. Когда Аннабел, завизжав от радости, бросилась ее обнимать, Алекс немного поморщилась.
— Тебе больно, мама? — взволнованно и испуганно спросила она. Аннабел ничего не забыла, и Алекс не хотелось, чтобы ее дочь опять за нее боялась.
— Нет, все в порядке.
— Ты опять заболела? — глядя на мать своими огромными глазами, спросила девочка.
Алекс прижала ее к себе и почувствовала, что она вся дрожит.
— Нет, милая, я здорова, — ласково ответила она, держа ее в своих объятиях. Впрочем, она почувствовала, что должна объяснить ей, что произошло. Это было просто: десять месяцев назад, сказала она, когда она поранила свою грудь, врачам пришлось отрезать от нее кусок, а теперь его вернули на место. Когда вечером позвонил папа, Аннабел не преминула сообщить ему, что мама нашла свою грудь и поставила ее туда, где она была. Девочка была очень рада этому обстоятельству, но Сэм удивился — он решил, что Аннабел увидела протез Алекс. Ему не пришло в голову, что его жена сделала пластическую операцию, а поговорить с Алекс он не решился, потому что рядом стояла Дафна.
В это время они были на яхте, где к ним присоединились друзья Дафны. Эта космополитическая компания проводила время в весьма изысканных удовольствиях, заглядывая в гости к обитателям других яхт и на виллы Ривьеры. Через несколько дней они должны были поехать на Сардинию.
Брок каждый день напоминал Алекс о том, что она должна поговорить с Сэмом, как только он вернется из Европы. Он очень хотел ускорить их развод.
— Я знаю, я знаю, — говорила она, сопровождая свои слова ласковыми поцелуями. — Успокойся. Как только он приедет домой, я ему позвоню.
Если они подадут заявление осенью, свадьба может состояться весной. Именно этого он и хотел. Иногда его юношеский пыл заставлял Алекс чувствовать себя старухой, но чаще всего ей нравилось его общество. Обычно она не замечала разницу в возрасте; впрочем, иногда ей казалось, что Брок недостаточно зрелый человек, но она старалась не обращать на это внимания. Их опыт и представления о жизни совпадали далеко не во всем.
Для каждого из них лето пролетело слишком быстро. Дафне очень не хотелось возвращаться в
