давал читать религиозные, водил ее куда-то, где, видать, такие же несчастные собираются.
Как коршун он на нее набросился, когда все прослышали о том, КАК Алихана убили. Понял, видать, что такая пойдет теперь на все.
Она так мужа своего любила, если бы вы знали как. Они друг от дружки оторваться не могли. Молодые, красивые. И так все разбить…
Когда Гаджиев умер, этот человек получил 200 тысяч долларов.
Семья Айзы не получила и гроша — только оторванную голову.
….Но в тот момент, когда Айза пробивалась к коменданту Гаджиеву, она не думала ни о своей семье, ни о деньгах, которые она могла бы получить от людей, надоумивших ее на этот шаг.
Перед ее глазами стоял умирающий Алихан; то, как ее схватили за волосы и макнули головой в его горячую кровь.
Позор, который можно смыть только кровью врага. Горе, которое нельзя забыть. Любимый, к которому нужно спешить.
Вот что стояло за тем днем, когда прогремел очередной взрыв в Чечне и очередная женщина- камикадзе взлетела на воздух.
Айза — кремень, от которого вспыхнуло пламя. Она мстила за убитого мужа, за растоптанную любовь, за разбитую жизнь — и мстила своему обидчику.
Меня восхитил ее поступок. Так же, как восхитил всю Чечню, где она стала настоящей героиней.
Да, она могла бы просто попытаться пережить свою боль и начать все с нуля. Могла бы во второй раз попытаться выйти замуж — в жизни всегда ведь можно устроиться, перевернув лист и забыв прошлое.
Могла бы, наконец, вскрыть себе вены и тихонечко умереть. Но она выбрала другой путь. Кровь за кровь. Не дрогнув, она соединила клеммы под складками платья, зная, что через секунду превратится в груду сожженного мяса.
Но другие… Они и был и другими. Молоденькие девочки гибли ни за что.
За пустую идею. За невидимого Аллаха. В их юные головы забивали всякую религиозную дребедень, их учили ненавидеть врага. А бывало и так, что ей, камикадзе, не оставалось другого выхода, кроме как, обвязанной взрывчаткой, с ужасом ждать, когда ЗА ТЕБЯ приведут в действие взрывной механизм.
И знаете, кто это делал?
Их возлюбленные.
По подобному сценарию развивался теракт в ОВД Старопромысловского района. Совершить его должна была 16-летняя Зарема Инаркаева.
Вечер, около 15.00. Автомобиль с двумя мужчинами и молоденькой девушкой кружит неподалеку от здания районной милиции.
— Черт возьми, до сих пор его нет на месте.
Спустя еще час.
— Вот, подъехал, наконец!
Молодой мужчина поворачивается к девушке.
— Ты как?
— Мне страшно.
— Успокойся. Ну, давай, ты же смелая, я знаю, что ты сможешь, давай!
Он открывает дверцу, дает девушке тяжелую сумку, другой в это время достает видеокамеру.
— Смотри сумку держи только на плече, поняла? Я буду за тобой смотреть — смотри только не сними ее с плеча!
— Шамиль… Шамиль… — девушка готова вот-вот расплакаться. Глаза ее какие-то странные.
— Все. Прекрати. Иди.
И девушка послушно идет к зданию РОВД. Заходит в подъезд. Поднимается по лестнице. Ищет кабинет Заурбека Амранова. Наконец, когда ее перестало быть видно с улицы, быстренько стаскивает сумку с плеча и ставит ее рядом с собой. Останавливается. Не знает, что делать. Вернуться обратно — убьют, и она это знает. Сдаться — неизвестно, кто убьет — те или эти. Взорваться самой? Но…
В коридоре РОВД раздается оглушительный хлопок. Дым, женский крик.
— Дело сделано, — говорит мужчина в автомобиле, только что дистанционным управлением приведя в действие взрывчатку, лежащую в сумке девушки.
Он довольно смеется, выключает камеру. В этот момент он еще не знает, что девушка выжила, потому что сняла сумку с плеча. Не знает он еще и о том, что жив его враг, которого он собирался убить «живой бомбой», — девушка так и не зашла в его кабинет.
Взрывное устройство мощностью 17 килограммов тротила не сработало на полную мощь. Рвануло бы на полную катушку — разнесло бы здание РОВД в клочья.
Рвануло бы на полную катушку — от девочки не осталось бы и клочочка. Никто бы ничего так и не узнал.
Но она — 16-летняя Зарема — осталась жива. Бедро прооперировали, достали кучу осколков, но это что, главное — выжила. И стала рассказывать.
Когда я нашла ее и уговорила устроить с ней встречу, минуло уже четыре месяца с того самого дня, когда она должна была взорваться.
— Все началось задолго до этого. Шамиль Гарибеков за мной ухаживал. Улыбался, говорил, какая я красивая. А потом — это в декабре было — я как-то иду по улице, останавливается его машина, оттуда парни выскакивают и заталкивают меня в машину. Я и опомниться не успела. Что я тогда подумала? Ну как что. Подумала: ну все, похитили, теперь женой буду. У нас ведь такое часто бывает, у нас такие обычаи.
Но я все равно плакать стала, потому что все было как-то неожиданно.
Потом меня привезли в какую-то квартиру, а там еще три девочки жили. Вот это меня и напугало. Девочки были со мной милыми, но все равно выглядели очень несчастными. Их так звали: Ася, Асет и Эльвира.
Я стала говорить Шамилю, что не хочу замуж, что маму надо предупредить, что вещей у меня никаких нет. Потом меня покормили, и я уснула. Мне так кажется, что они что-то в еду добавили, потому что у меня в голове все закружилось, руки-ноги стали тяжелыми и я уснула, хотя спать до этого не хотела.
Просыпаюсь — моя одежда уже здесь. Они ко мне домой съездили, сказали, что я замуж вышла, и мама им все отдала.
Я говорю: а когда к маме можно будет? А Шамиль мне отвечает: никогда, забудь про маму, ты теперь с нами будешь. Я плакала сидела, меня девочки успокаивали.
А потом вечером ко мне пришел Шамиль. И я с ним спала. Ну, как жена. Когда я плакала, его люди на меня кричали. А потом все чаще стали что-то в еду добавлять, какие-то таблетки мне давать, от которых так спокойно становилось. Даже как-то все равно. Я поняла, что мне оттуда не выбраться уже. Девочки, хоть и несчастные были, меня не выпускали, охраняли меня. Кто-то из парней все время почти дома был. Потом я стала еду готовить, стирать для всех мужчин, что в этой квартире жили, — а их было четыре человека.
