медлить дальше нельзя. И, ладно, пускай для работы, но Барден ждет ее.
Оставив машину, она пересекла лужайку перед домом и позвонила. Ее не заставили долго ждать. Она думала, что откроет экономка, но на пороге стоял сам Барден.
Эмми быстро опустила глаза. О, как она его любит!
— Привет, — казалось правильным поскорее закончить процедуру встречи. — Ваша экономка занята на кухне? — Не самое оригинальное замечание, но ничего умнее придумать ей не удалось.
— Обед уже готов, я отпустил миссис Тревор, — спокойно отвечал Барден. Если он и посчитал ее высказывание идиотским, то не показал вида. — Заходите, Эмми. Я уже начал думать, что дал вам неверные указания.
Эмми вошла в устланный ковром холл. Улыбка начала расплываться у нее по лицу: ей казалось, она приехала быстро, а ему — что слишком задержалась.
— Позвольте ваше пальто, — предложил он, указывая ей дорогу дальше через холл и открывая одну из дверей. Эмми сняла пальто и подала ему. Красное платье приковало его взгляд. — Вы никогда не надевали это в офис, — прокомментировал он.
— Вы обращаете на это внимание?
— На это стоит обратить внимание, — ответил он, уголки его рта чуть приподнялись.
Она храбро попыталась вооружиться против его расслабляющего очарования, мобилизовать свои мозги:
— Кстати о пометках, я забыла блокнот.
— Не страшно — я и не ожидал, что вы его привезете. — Он улыбнулся своей разящей наповал улыбкой, легко коснувшись ее локтя, провел ее в комнату, меблированную большой мягкой софой с накиданными подушками, большим креслом и двумя столами, один из которых располагался рядом с софой. На нем были телефон и стопка бумаги. — Думаю, мы устроимся тут. Больше подходит для воскресной работы, чем мой кабинет.
— Как скажете, — согласилась она. Рот у него дрогнул:
— Мы присядем тут, и я перескажу вам суть, а свои вопросы вы сможете задать за обедом.
— Прекрасно, — ответила она, опускаясь на громадную софу, и попыталась сдержать неистовое биение сердца, когда Барден, взяв стопку бумаги, уселся рядом.
Вспомнив свои профессиональные навыки, она придвинулась ближе и протянула руку за листком, на который ей следовало взглянуть. Пальцы ее случайно коснулись его пальцев, между ними проскочила молния. Она отпрянула назад — и скатилась к нему еще ближе.
Не заметить ее движения он не мог. Повернулся поглядеть на нее. Сказал мягко, слегка удивленно:
— Вы дрожите.
Он был совсем рядом, его тело, его лицо — слишком близко.
— Нет, ничего подобного, — попыталась отрицать она, но ее выдал внезапно осипший голос. Несмотря на отчаянные попытки принять холодный деловой вид, успокоиться ей не удавалось.
— Извините, Эмми, — сказал он тихо, — возможно, идея поработать тут была не слишком удачной.
— Вы нарочно стараетесь смутить меня?
— Как вы все остро воспринимаете! — Он все еще говорил тихо и мягко. — Конечно же, у меня нет цели смутить вас. Хотя я… осознаю, — подобрал он подходящее слово, — притяжение между нами, которое предпочитаю держать под контролем.
Ну и что ей делать после этого?! Она покраснела до ушей.
— Говорите за себя, мистер Каннингем, — резко прервала она его.
Она уже была готова уехать. Пропади он со своими пометками!
Барден взглянул на нее, слегка озадаченный, потом издал смешок:
— Джентльмен бы пропустил это мимо ушей, но…
— Но вы не джентльмен, — закончила она за него.
— Вы предпочитаете, чтобы я лгал и позволил вам лгать?
— Я ничего не предпочитаю, я еду домой! — взорвалась она, ненавидя его вместе с его проклятой софой.
Пытаясь найти опору, она опустила руки рядом с собой. При этом одна рука оказалась у него на бедре — с очень хорошо развитыми мускулами. Как ошпаренная, она отдернула руку.
— Не стоит прощаться так враждебно, — сказал он мягко.
— Барден… — беспомощно прошептала она. Он уезжает завтра на две недели, на две злосчастные, мучительные недели, и она не хочет, чтобы они расстались врагами, пронеслось у нее в голове.
— Не поцеловаться ли нам и не помириться ли? — поддразнил он.
Лучшее из всех предложений на свете!
— Только если вы не будете обвинять меня в излишней отзывчивости, — фыркнула она, радуясь прикосновению его губ к своим.
Он уезжает. Две бесконечно длинные недели! Только об этом она и думала, когда он обнял ее.
— Мне будет не хватать тебя, когда я уеду, — прошептал он у ее рта.
Ничего прекраснее ей никто не говорил. Она хотела сказать, что ей тоже будет не хватать его, но робость помешала, момент был упущен — он снова завладел ее губами, и она не смогла бы ничего сказать, даже если бы не была робкой.
— Барден, — задыхаясь, произнесла она его имя.
— Эмми, — пробормотал он — только это, и ничего более.
Ничего более и не требовалось. Голова его снова приблизилась, он заглядывал в ее теплые карие глаза.
Он снова целовал ее, сначала нежно, потом — со все нарастающей страстью, прижимая к себе все крепче, чувствуя ее отклик, открывая ее губы своим языком. Прильнув к нему, растворяясь в его объятиях, Эмми позабыла обо всем на свете.
Она хочет его, хочет всеми клеточками своего тела. Они одновременно улеглись, погрузившись в многочисленные подушки софы. Прижались друг к другу: тело к телу, бедра к бедрам.
Мягкими, едва уловимыми касаниями Барден поглаживал ее, и, когда его пальцы начали расстегивать молнию на ее платье, Эмми не испытала ни малейшей тревоги. Она поцеловала его, а он, не торопясь, снял с нее платье. В висках стучало от нарастающего возбуждения. Она расстегнула его рубашку, смутно припоминая, что встречал он ее в легком свитере, который куда-то исчез.
— Ты прекрасна, Эмми, так прекрасна! — выдохнул он, любуясь ею. Она ответила ему улыбкой, обещающей все на свете, и он снова опустил голову, покрывая ее бесчисленными поцелуями, рукой проводя по правому плечу и отодвигая в сторону бретельку бюстгальтера.
Барден поцеловал прохладную кожу ее плеча, потом его губы спустились к груди. Ее охватило смущение, когда он, лаская грудь, расстегнул бюстгальтер.
— Барден! — воскликнула она хрипло.
— Это «стой»? — мягко спросил он. Она снова растаяла.
— Я… я не привыкла к такому, — сказала она, с трудом дыша.
— Знаю, — ответил он понимающе.
— О, Барден! — вздохнула она, а он отбросил бюстгальтер.
— Можно мне посмотреть? — спросил он. Она чуть не сказала, что любит его. Но вместо этого, еще раз проглотив комок в горле, спросила:
— Можно мне тоже посмотреть? — и полюбила его еще сильнее, когда он понял и это, потому что снял рубашку, и Эмми смогла созерцать его широкую грудь — чистую, с маленьким островком темных волос. — О! — прошептала она и была благодарна за то, что он не спросил, что означает это «О!».
Вместо этого он опустил взгляд к ее теперь совсем открытым грудям.
— О, Эмми, — пробормотал он, — Эмми, солнышко… — склонился и поцеловал ее трепещущие губы, и она ощутила теплоту его обнаженной кожи.
Наверное, он еще раз выдохнул ее имя, но она не была уверена, потому что, целуя ее, он все ласкал и поглаживал упругие выпуклости ее груди, и желание нарастало и нарастало в ней. Она хочет его, больше всего на свете она хочет его. Любит и хочет его…
Он начал покусывать кончики ее грудей и по тому, как она впилась ногтями в его спину, должен был
