ней заговорить. Самой Диане больше нечего было ему сказать — она уже высказала ему все, что думала и чувствовала.
— Диана… Ну не надо так!.. — попросил Эрик почти жалобно, но она сделала вид, что не слышит. Лишь несколько секунд спустя Диана слегка повернула голову, чтобы взглянуть на него. Черты его лица были искажены болью.
— А как надо? — спросила она. — Чего ты от меня хочешь — чтобы я ликовала от радости? Чтобы я делала вид, будто ничего не произошло? О, да, тебе было бы гораздо удобнее, если бы я и дальше изображала из себя глупую, преданную, любящую женушку, которая ничего не видит дальше своего носа! Так вот, я не стану притворяться! И не могу… — Ее голос чуть заметно дрогнул на последних словах.
— Но почему, почему ты не хочешь дать нам обоим еще один шанс?! — громким шепотом воскликнул Эрик. — Пусть туман рассеется, и тогда ты увидишь… Я понимаю, тебе было тяжело, так ведь и мне не легче! Я… — Он хотел добавить что-то еще, но Диана отшвырнула журнал и резко встала.
— Прости, что я тебе не сочувствую, — сказала она, — но мне почему-то тебя совсем не жалко. И потом, мне вовсе не кажется, что тебе было уж так тяжело. Во всяком случае, не в начале. Вот так-то, Эрик!
И, выбравшись в проход, она отправилась к туалетам. На самом деле Диане просто хотелось прервать этот тягостный и бессмысленный разговор. За прошедшие четыре недели они говорили об этом, пожалуй, слишком часто, и она не желала вновь выслушивать его оправдания, извинения, обещания и прочее. Ей не хотелось даже сидеть с ним рядом, и она от души жалела, что согласилась отправиться в Сен-Тропе. Предстоящий месяц на юге Франции не обещал ей ничего, кроме душевных страданий, и Диана пошла на это, только чтобы не разочаровывать друзей.
В туалете она некоторое время молча смотрела в зеркало, разглядывая свое осунувшееся лицо, потом машинально поправила прическу и, выйдя в коридор, отправилась в салон эконом-класса — к Джону. Но он крепко спал, и Диана несколько секунд просто стояла, глядя на накрепко запертый люк в самом хвосте самолета и размышляя о том, как такое могло случиться с ней и с Эриком. Их брак всегда казался ей прочным и надежным, и даже в самом страшном сне Диане не могла представить, что их брак может дать трещину. Но это случилось, доверие, которое она питала к мужу, исчезло, и Диана полагала, что это уже навсегда.
В конце концов ей пришлось вернуться на свое место. Она снова уткнулась в журнал. Эрику она не сказала больше ни слова; он тоже отвернулся к окну и погрузился в угрюмое молчание. Так они молчали до самого конца полета, когда лайнер приземлился в международном аэропорту Ниццы.
Паскаль, встречавшая их у трапа, сразу заметила, что Моррисоны сами на себя не похожи — недовольные и мрачные. Но Паскаль отнесла все это за счет перелета. Да и сейчас ей было не до того — она ведь не знала, как отреагируют друзья, когда узнают, что их вилла на берегу Средиземного моря знавала лучшие дни и что теперь она представляет собой лишь капитально отмытый и слегка замаскированный цветами и яркими платками сарай. Они и так были весьма удивлены, когда увидели явившегося за их багажом Мариуса. От садовника с виллы «Любовь с первого взгляда» за милю разило пивом. Его измятый спортивный костюм при дневном свете оказался еще и изрядно замызганным, и Джон с Эриком удивленно переглянулись, а Диана брезгливо наморщила нос. Что-то они скажут, когда увидят Агату, подумала Паскаль. Пожалуй, решила она, все-таки нужно их подготовить, иначе их ожидает самый настоящий шок. На то, чтобы адекватно описать горничную — ее красный купальник и алые «небоскребы», — Паскаль потребовался весь ее запас английских слов и большая часть пути от Ниццы до Сен-Тропе.
— Разве она не носит форму? — удивился Джон, сидевший рядом с Паскаль на переднем сиденье ее «Пежо». Не такими представлял он себе горничную и садовника, прислуживающих на роскошной вилле. Джон представлял, что они носят белоснежные куртки с золотыми пуговицами, прекрасно говорят по- английски и пахнет от них кофе и круассанами. Но облик Мариуса поколебал его представления, и теперь Джон не знал, что и думать.
— Как тебе сказать… — смущенно начала Паскаль. — Признаться, мне эта парочка тоже показалась довольно экстравагантной, но наблюдать за ними забавно. Кроме того, они умеют хорошо работать… — «Одна беда — Мариус пьет как сапожник, а пудели Агаты способны свести с ума любого», — хотелось ей добавить, но она вовремя сдержалась. — Надеюсь, дом вам понравится, — неуверенно добавила Паскаль, сворачивая на шоссе, которое вело к покосившимся железным воротам.
— Нисколько не сомневаюсь, — уверенно ответил Эрик.
— Дело в том, что дом оказался, э-э-э… несколько не таким, каким мы его себе представляли. Я бы определила этот стиль как… послевоенный сельский ампир, — нашлась Паскаль, сворачивая на ухабистую подъездную дорожку. Она уже заметила, что Джон удивленно приподнял брови, но пока — хвала господу! — молчал. Молчали и Моррисоны, сидевшие на заднем сиденье, что было на них совсем не похоже, и Паскаль решила, что они действительно очень вымотались за дорогу.
Но вот машина наконец затормозила перед крыльцом.
— Послевоенный ампир?.. — изумленно проговорил Джон, с трудом обретая дар речи. — Что ж, похоже, что с тех пор, как здесь стояли партизаны де Голля, дом действительно ни разу не ремонтировали. Или ты имела в виду наполеоновские войны?.. Интересно, когда его в последний раз красили?
— Честно говоря — не знаю, — призналась Паскаль. — Но это не так уж важно. Возможно, дом действительно нуждается в небольшом косметическом ремонте, зато теперь в нем довольно чисто и уютно.
— Разве, когда ты приехала, там не было чисто? — удивилась Диана. За весь путь от аэропорта это были чуть ли не первые ее слова.
— Ну вообще-то дом не был готов к приему гостей, — ответила Паскаль и внезапно рассмеялась, поняв, что нет никакого смысла и дальше скрывать от друзей истинное положение дел. Ведь они были уже у самого дома; через минуту они окажутся внутри и увидят все своими глазами. — Когда я приехала, это был самый настоящий свинарник, — сказала она искренне. — Все два дня я скребла, чистила, мыла — и не одна, а с бригадой из десяти человек, и все равно мне так и не удалось привести дом в идеальный порядок. Ведь он не очень похож на ту виллу на фотографиях, правда? Зато я добилась, чтобы риелторское агентство вернуло нам половину денег, раз они так бессовестно нас обманули.
При этих ее словах хмурое лицо Джона, потемневшее как небо перед грозой, сразу просветлело. Теперь отдых в Сен-Тропе представлялся ему почти бесплатным, и он был очень доволен. Диана же, напротив, встревожилась.
— Там действительно было так грязно? — спросила она, выпрямляясь на сиденье. — Я… Мне бы не хотелось жить в одной компании с мышами, тараканами и другими насекомыми. Ты же знаешь, я этого не перенесу!
Диана на самом деле была ужасная чистюля, и Паскаль это прекрасно знала.
— Не волнуйся, мышей и тараканов здесь нет, — ответила она. — И теперь в доме очень чисто. Когда я сказала, что не смогла привести дом в полный порядок, я имела в виду, что мебель, диваны, занавески и прочее — все довольно древнее. Кухня — та и вовсе как будто явилась сюда из Средневековья, но я думаю, это не так уж страшно…
— Конечно, нет! — неожиданно поддержал ее Джон и рассмеялся. С тех пор как он узнал, что половина денег вернется к нему, он пребывал в приподнятом настроении, да и вилла начинала ему нравиться. — Ведь мы .же не собираемся каждый день готовить!
Но его доводы не убедили Диану, и, войдя в дом, она невольно ахнула. Ветхие стены и скудная обстановка заметно подействовали на нее; хотя она и оценила усилия Паскаль — цветные платки на креслах выглядели довольно мило. Они очень оживляли гостиную; без них она бы, несомненно, выглядела запущенной и мрачной.
Но прошло несколько минут, и даже Диане стало казаться, что дом не так уж плох. Он еще сохранил что-то от своего прежнего очарования, и хотя их ожидания оказались обмануты, Паскаль в какой-то мере удалось исправить положение. Когда же она рассказала, на что был похож дом, когда она только что приехала, друзья были потрясены ее самоотверженностью.
— Как хорошо, что ты сообразила приехать сюда пораньше! — сказал Эрик, который очень боялся, что Диана не захочет жить даже в таком доме. — Кухня, конечно, далека от современного идеала, но это мы
