Когда Роберт спустился на кухню, Гвен была уже там. Она пила кофе с молоком и читала «Геральд трибюн». Больше в кухне никого не было.
Завидев Роберта, Гвен налила ему кофе и протянула половину газеты.
— Как тебе спалось? — спросила она. В ее голове звучали искренняя забота и внимание, и Роберт поймал себя на том, что ему это нравится. Очень нравится. Ему было приятно сознавать, что о нем снова кто-то заботится.
— Нормально. Более или менее нормально, — ответил он. — Иногда мне снится Энн…
Роберт не сказал, что в эту ночь ему снилась вовсе не покойная жена — ему снилась Гвен, но как раз это его и беспокоило. Ему хотелось быть с ней, но он считал — и совершенно искренне, — что не достоин такой женщины, как она. Кроме того, Роберт по-прежнему был уверен, что не имеет права ни на физическую близость с Гвен, ни просто на эмоциональную привязанность, сколько-нибудь выходящую за рамки обычных дружеских отношений. И не имело никакого значения, что Энн умерла. То есть наоборот: именно это обстоятельство делало его проблему такой трудноразрешимой. Интересно, снова и снова спрашивал себя Роберт, что сказала бы по этому поводу сама Энн? Одобрила бы она его или, наоборот, обвинила в измене, как сделали это Диана и Паскаль?
— Мне тоже было непросто встречаться с другими мужчинами после того, как я развелась с мужем, — вдруг сказала Гвен. Она как будто поняла, что он чувствует, и не хотела его торопить. Ее тактичность импонировала Роберту, но сейчас он бы предпочел, чтобы кто-нибудь снял с него ответственность и дал возможность поступать так, как ему хотелось.
— Переход от одной жизни к другой никогда не бывает легким, — продолжала тем временем Гвен. — А ведь я была замужем всего девять лет с небольшим, а вы с Энн — тридцать восемь. Это большой срок, его нельзя так просто сбросить со счетов. Переживания, боль, воспоминания о прошлом, самоанализ и неуверенность в себе — без этого не обойтись, но это в большинстве случаев проходит. Нужно только время…
— Честно говоря, никогда ни о чем подобном не думал, — признался Роберт. — Мне и в голову не приходило, что… что с Энн может случиться что-то подобное и я останусь один.
И тем более ему не приходило в голову, что он может полюбить кого-то другого, но об этом Роберт заговорить не осмелился.
— Я тоже не думала, что моя семейная жизнь закончится разводом… — ответила Гвен. — Но иногда жизнь складывается самым неожиданным образом, и человек оказывается один на один с обстоятельствами, к которым он совершенно не готов, которых не ожидает и которых боится больше всего на свете.
Роберт никогда не спрашивал Гвен, что положило конец ее браку, а она предпочитала обходить эту тему молчанием, но сейчас ее как будто прорвало.
— У Герберта появилась женщина… У них были очень серьезные отношения, а главное, она была моей самой близкой подругой. И когда я об этом узнала…
— Ты от него ушла, — закончил за нее Роберт. Гвен кивнула.
— Да. Чтобы принять решение, мне потребовалось не больше пяти секунд. Я даже не раздумывала — это был почти рефлекс! Я просто собрала свои вещи и ушла.
— А что сделал он?
— Он просил меня вернуться… Умолял вернуться, но я не хотела даже встречаться с ним и не отвечала на его звонки и записки. Довольно долгое время я по-настоящему ненавидела Герти, хотя со временем ненависть моя остыла… Но я так и не простила ни его, ни ее. Она была моей подругой, но я обвиняла обоих. И ненавидела.
— Скажи, ты когда-нибудь жалела, что ушла от него?
Да. Я долго казнила себя за… за свою поспешность, но Герберт об этом так никогда и не узнал. Я была слишком горда, чтобы показать ему, будто о чем-то жалею. Я считала — очень важно, чтобы он ни о чем не догадывался. Это был очень болезненный удар по моему самолюбию, и я ужасно страдала. Я вела себя глупо — теперь я это понимаю, но тогда… Я не дала ему ни малейшего повода надеяться. Мне не хотелось, чтобы он догадался, что я все еще его люблю…
— А сейчас? Что ты чувствуешь сейчас?
— Все прошло. Во всяком случае, я могу говорить и думать об этом спокойно, но тогда… Впрочем, не только тогда. Довольно долгое время я страдала, желала ему всяческого зла — и в то же время была в отчаянии.
— Ты сказала — возможно, ты допустила ошибку. Как ты думаешь — что ты могла сделать? Принять его обратно?
Ответ Гвен удивил Роберта.
— Да. Думаю — да. Я считаю, что человек только тогда чего-нибудь стоит, когда он умеет прощать. Больше того: именно человек, который прощает другим, имеет право называться человеком. Не человеком с большой буквы, а просто человеком… Мне потребовалось очень много времени, прежде чем я смогла простить Герберта, но было уже поздно. Когда… когда это случилось, я желала только одного: наказать его как можно больнее. Что ж, я своего добилась — я развелась с ним, и он этого не выдержал. Лишь много позже я поняла, что могла бы простить Герти, могла все забыть и остаться его женой… Но я опоздала и до сих пор жалею о том, что не сумела перешагнуть через собственное «я»… А ведь то же самое могло случиться и со мной, это я могла быть на его месте.
Роберт кивнул. Он понимал Гвен, понимал, что ей нелегко пришлось. И тогда, и потом тоже.
— Сделать выбор всегда очень трудно, особенно в таких делах, — негромко сказал он. — Очень трудно решить, как далеко можно зайти и где тот предел, та черта, через которую ни в коем случае нельзя переступать. В каком-то отношении мне было даже проще, чем тебе. Я потерял Энн не потому, что сделал неправильный выбор. Она ушла, и мне не оставалось ничего другого, кроме как жить с этим дальше. У тебя был выбор, и теперь тебе придется постоянно держать свои чувства под контролем. Если ты не справишься, то кончишь тем, что будешь до конца жизни винить себя в том, что произошло. Но я уверен — ты все сделала правильно.
— Наверное, да. Но тогда я этого не знала. Я долго жалела, что ушла от Герберта, но мне не хватило мужества, чтобы что-то изменить. И моя гордость в конечном итоге обошлась слишком дорого нам обоим. Я получила горький урок, которого не забуду никогда.
Что же случилось? — спросил Роберт. Что-то во взгляде Гвен заставило его задать этот вопрос, хотя он почти боялся ответа.
— Герберт умолял меня вернуться, но я снова и снова говорила «нет». В конце концов он женился на той женщине — моей подруге. Может быть, в итоге Герти все равно бы это сделал, но я не уверена, что он по-настоящему любил ее… — Ее голос чуть дрожал, и Роберт понял, что Гвен носила в душе очень тяжкое бремя. — А через полгода он покончил с собой, — закончила Гвен совсем тихо. — Так я погубила сразу три жизни: Герберта, свою и своей подруги. И теперь я обречена сожалеть об этом — только сожалеть, потому что исправить уже ничего нельзя.
— Не казни себя, — сказал Роберт как можно мягче. Гвен была с ним предельно откровенна, и он не мог не оценить это по достоинству. Теперь, когда Роберт узнал, чем завершился развод Гвен, ему стало понятнее, что она пережила. Смерть бывшего мужа, несомненно, сильно на нее подействовала. — Не казни себя, — повторил он. — Ведь ты не знаешь, что происходило с ним в тот момент. Быть может, причина была в нем самом или в ком-то еще — не обязательно в тебе.
Я понимаю, — согласилась Гвен. — Но я не могу простить себе, что была жестока с ним. Я не хотела уступать ему ни в чем, даже в мелочах, это казалось мне чуть ли не позором. Да, когда Герберт изменил мне с моей лучшей подругой, он сделал мне очень больно, но если бы я повела себя по-другому, если бы попыталась поговорить с ним, я, возможно, не подала бы на развод так скоро — или вообще не подала. В этом случае сейчас он был бы жив вне зависимости от того, осталась бы я его женой или нет.
— Человек не может предвидеть все, — покачал головой Роберт. — Существует такая вещь, как судьба. Я не фаталист и не верю в предопределение, но мне кажется, что человек не может и не должен отвечать за поступки даже самых близких людей. Всегда есть шанс, что какая-нибудь случайность разрушит самые продуманные и выверенные прогнозы и планы. Ваша совместная жизнь закончилась — вот и все, что тебе нужно знать. Бессмысленно гадать, что было бы, если бы…
