- Потому что Сережа - профессионал, который хочет с моей помощью выйти на след. Он знает, что я что-то знаю. Он хочет меня немного помариновать, - объяснял я, натягивая свитер. - Хочет, чтобы я помучился в догадках и сомнениях. Чтобы по пути не придумал, как мне себя вести и что отвечать. Ему нужно, чтобы все было неожиданно.
- И ты не догадываешься, кто это?
- Догадываюсь, - сказал я. - Скорее всего, это Кошкарева.
Разумовская задумчиво посмотрела на меня. Нет, она не стала падать в обморок и шептать «этого не может быть». Она просто задумалась.
А потом сказала:
- Странно.
- Почему?
- Потому что… смысла нет. Никакого.
Теперь пришла моя очередь задумчиво молчать.
Но в голове у меня гудело от недосыпа, поэтому ни до чего интересного я не додумался.
- Ладно, - сказал я. - Мне пора.
- Так мы с тобой и не позавтракали, - вдруг печально сказала Анетта. - Опять.
И что-то вдруг сжало мне сердце, такой искренней и глубокой показалась мне ее грусть. И так это было не похоже на ту Анетту, к которой я привык.
Но было еще что-то, что не давало мне покоя. Я подошел к ней и взял за плечи.
- Дорогая, - сказал я. - Ты действительно не имеешь к этому отношения? Мне не надо спасать тебя?
Она посмотрела мне в глаза и просто покачала головой. И я увидел, что это правда.
На улице я поймал машину и неожиданно быстро добрался до Люсиновской. Когда я вышел из лифта, увидел двух молодых милиционеров, тихонько куривших у открытой двери квартиры. Я попал по адресу.
Квартира была, видимо, совсем недавно отремонтирована и обставлена и потому выглядела какой-то необжитой. И что-то мучительно напоминала. Так выглядят выгородки в мебельных магазинах, вдруг сообразил я. Вроде бы нормальная комната, а на самом деле макет.
Прядко сидел на богатом кожаном диване желтого цвета, по-хозяйски раскинув руки, с явным удовольствием ощущая ласковую упругость подушек, благородную шелковистость кожи. Он окинул меня профессиональным взглядом опера, которому нужно быстро обработать подозрительного лоха. Во взгляде были и угроза, и легкое презрение. И еще его взгляд был такой откровенно оценивающий. В общем, многообещающий был взгляд. Но меня он не напугал. Ибо я был чист перед ним. Больше того, я был чист перед всеми. Если не считать самого себя.
- Ладно, - сказал я. - Не пугай. Не на того напал.
- Ну, как знаешь, тебе жить, - непререкаемым тоном хозяина положения сказал Прядко.
А может, он вел себя так просто потому, что не выспался, ведь ему пришлось вставать даже раньше меня.
- Куда идти? - спросил я.
- На кухню, - мотнул он головой в глубь квартиры. - Там…
В просторной кухне, как и все комнаты, напоминавшей интерьер магазина, на полу лежал Юрий Алексеевич Литвинов. Как всегда элегантный. В надраенных до блеска туфлях. Казалось, что это он сам улегся на полу и долго устраивался так, чтобы не задрались брюки, не сбился галстук, не рассыпался пробор в волосах. И только лужица черной крови возле затылка свидетельствовала о том, что дело обстояло совсем иначе. Но и лужица была какая-то очень аккуратная, словно искусственная…
- Знаешь его? - раздался строгий голос у меня за спиной.
Я обернулся. Это был Прядко. Он стоял, засунув руки в карманы, и сверлил меня все тем же взором опера, только куда более суровым.
- Виделись несколько дней назад, - честно сказал я.
- Ну, пошли - расскажешь, - безапелляционно приказал Прядко.
Сережа уже устроился на столь полюбившемся ему диване, когда его позвали на кухню. Чертыхнувшись, он вернулся на кухню, и я сразу воспользовался моментом - достал мобильник и позвонил Разумовской.
Она ответила моментально, видимо, ждала моего звонка, хотя я и не обещал ей звонить.
- Это Литвинов, - сказал я.
И поймал себя на том, что жду ее реакции настороженно и внимательно. Прямо так, как Прядко ждал моей.
- О господи, - сказала она.
И добавила:
- Бред какой-то!
Я ничего не сказал, потому что послышались шаги Прядко. Я сунул мобильник в карман. Бояться было нечего, но и лишних вопросов не хотелось.
Сережа опять развалился на диване.
- Слушай, а что это за квартира? - спросил я. - Странная какая-то…
- Корпоративная квартира компании «Крокет», - наставительно объяснил Прядко. - У них несколько таких хат. Селят сюда нужных людей, подальше от чужих глаз. Иногда тут живут сотрудники, если возникает надобность. Иногда ребята просто заезжают сюда расслабиться по полной программе. Есть человек, который следит, чтобы здесь всегда был порядок. Очень удобно.
- А что с этим?
- Эксперты работают, - пожал плечами Прядко. - Травма черепа, несовместимая с жизнью. Ладно, Ледников, давай рассказывай все, что тебе известно, а то на меня сейчас начальство навалится. Мало мне твоего друга журналиста, так еще этот… манекен.
Сережа точно определил Литвинова, он действительно иногда жутко напоминал манекен из самого дорогого магазина.
И я рассказал ему все, что знал про «Крокет». Во-первых, он был мой друг, хотя и прирожденный опер, который оставался им в любой ситуации. Во-вторых, он мог мне сильно помочь. А в-третьих, у меня не было причин скрывать от него информацию.
Я только ни разу не упомянул Разумовскую. Впрочем, и Кошкареву на всякий случай тоже. А что делать? Сережа тоже играл со мной с лишними козырями в рукаве.
- Ну что ж, - повеселел Прядко. - Теперь есть с чем явиться пред светлые очи начальства. История, конечно, темная, да еще и политическая, но пусть сами решают. Посмотрю, как они повертятся, когда увидят, что тут каждый шаг для карьеры весьма опасен. Слушай, а хочешь, мы с тобой к этому Бучме съездим, а? Возьмем его тепленьким, посмотрим, с чем его едят? Что-то он должен знать! - Сережа опять стал прирожденным опером, понимающим, что ситуацию нужно крутить, пока не мешают и клиенты растеряны.
- Думаю, не стоит, - охладил его я. Но признаваться в том, что сам уже нанес такой визит, на всякий случай не стал. - Тут разные люди замешаны. И потом, то, что он знает, он нам никогда не скажет. У него чин такой, что нам не подступиться, пока у нас не будет всех козырей на руках. Или пока кто-то наверху не даст отмашку.
- Ну, это мы посмотрим, - бодро сказал Прядко.
И я знал, что он не просто хорохорится передо мной. Если Сережа Прядко решит посмотреть кино про убийство до конца, он разобьется, но посмотрит. Вот только кино бывает разное.
Когда я уже уходил, Сережа сказал, как бы неожиданно вспомнив:
- Да, Валь, помнишь, ты просил узнать насчет этой… Как ее? Амбивалентности, что ли?
- Эмболии, - поправил я.
На самом-то деле я видел: Сережа просто выискивал момент, когда сообщить мне это известие и попытаться по моей реакции выяснить, что сие означает.
- Ну да, - весело согласился он. - Эмболии. Так вот, следов ее в организме твоего друга не обнаружено. Ты как - разочарован?
- Наоборот, - честно сказал я. - Слава богу, что хоть так.
- Кстати, а что это отсутствие значит?
