– Пожалуйста, входите.
В гостиной Эмма вдруг повернулась к нему лицом.
– Вы все еще охотитесь за ведьмами?
Он остолбенел.
Между ними повисло молчание.
– Что такое, Майк? Что-то не так? – тревожно спросила она.
Без льющихся в окна солнечных лучей в гостиной было холодно и темно.
Что он тут делает? Он уставился на нее, стараясь представить ее себе обнаженной, играющей парой шелковых зеленых подвязок...
– Почему вдруг вы спросили о ведьмах?
– Мы с вами разговаривали о Линдси, когда виделись в последний раз.
– Конечно. – Он с облегчением улыбнулся. На миг он испугался, что она читает его мысли.
Эмма жестом предложила ему сесть на диван.
– Чем могу помочь? – спросила она.
Осторожно присев на диван, он наклонился, сомкнув руки на коленях.
– Не уверен, что вы можете помочь. – Слова прозвучали с неожиданной иронией.
Она ждала.
А он не представлял, что еще сказать. Когда пауза затянулась, он заметил, как она напряглась.
– Послушайте, Майк! У меня было тяжелое утро. Только что я была в «Оверли-Холл», и полковник Лоусон меня даже на порог не пустил, «позволил» разглядывать дом сквозь запертые ворота! Он заставил меня почувствовать себя ниже травы! – Она жестом показала, как мало он ее уважал. – Мама сегодня рассказала мне, что мои предки жили в том доме триста лет тому назад. Я хотела просто взглянуть. Он не должен был так мне грубить! А теперь появляетесь вы и глядите на меня, словно я – жаба и только что выползла из-под колоды какой-нибудь! Что происходит? Зачем вы пришли?
Он сделал глубокий вдох, откровенно собираясь с силами, отчаянно подыскивая слова.
– Просто я подумал: вам надо бы знать, что мне еще не удалось поговорить с Линдси, хотя я собирался сделать это как можно скорее. Думал, не будете ли вы возражать, если я упомяну ваше... участие?
– Но я ни в чем не участвую! – Она рассердилась. Теплота его и юмор, которые он продемонстрировал ей в кафе, куда-то исчезли. Он выглядел растерянным, и она отреагировала на это с неприязнью. – Пожалуйста, вообще не упоминайте обо мне! Я с ней виделась, мы вчера выпили по чашке кофе. Поговорили. То, что она делает или не делает в связи со своими верованиями, меня никак не касается, и, при всем моем уважении, не думаю, что это касается и вас! Быть членом англиканской церкви не является обязанностью, не так ли?
Майк взглянул на нее и наконец-то улыбнулся. Он не сознавал, как он стал красив, когда озабоченность сошла с его лица.
– Нет, конечно, нет.
Умиротворить ее было непросто.
– Тогда я не понимаю, зачем вам вообще надо вмешиваться?
– Потому что подобная дьявольщина – это тоже моя работа. – Он помолчал. – Догадываюсь, что на церковном дворе больше ничего не происходило?
– Нет, и я обещала Линдси, что больше никогда не пойду туда. – Она изобразила отвращение.
– Не возражаете, если я спрошу: что вы о ней думаете?
– Трудно сказать. Ее не так-то просто понять. Она словно постоянно обороняется от кого-то и почему-то воспринимает меня как врага. – Эмма пожала плечами. – Думаю, что я лучше воздержусь от всяких оценок. Когда вы встретитесь с ней, у вас сложится собственное мнение.
Он с минуту смотрел ей в глаза. У нее были очень красивые глаза, те самые глаза, которые он видел во сне.
«Господи Иисусе, не оставь меня, Господи Иисусе, Ты – во мне...»
Теперь Эмма улыбалась. Это была теплая, сексуальная улыбка, которую Майк находил очень привлекательной.
– Майк, здесь холодно. – Она вдруг смягчилась. – Не хотите пройти в кухню, и я сварю кофе? Там теплее. Здесь как-то очень официально. – Она смущенно пожала плечами.
«Не принимай приглашение. Это дьявольский дом. Здесь опасно».
Но этот внутренний голос принадлежал не ему. Майк почувствовал напряжение от волнения. Дом прекрасный, и Эмма – прекрасный человек.
– Майк? – Она встала. Ее улыбка растаяла, и она выглядела озадаченной.
– Простите! – Он вскочил. – О да, спасибо. Было бы отлично.
«Господи Иисусе, не оставь меня».
– Вы сказали, ваша семья из «Оверли-Холл»? – Название конечно же знакомое. Он знал полковника Лоусона. После первой встречи с ним в аллее Майк к нему зашел, но полковник сухо выпроводил его. Майк прошел за Эммой в прихожую.
