Прячась от света

– Беннеты были родственниками матери моего отца.

Майк снова остолбенел.

– Беннеты? – повторил он едва слышным шепотом.

– Ну да.

«Господи Иисусе, не оставь меня». – Он закрыл глаза.

– Майк? Вы идете? – Эмма вела его дальше. Уходя, она оставила включенным радио, и по классическому каналу передавали концерт.

Майк прошел за ней и вдруг снова остановился как вкопанный. Перед плитой сидели бок о бок две черные кошки. Она заметила его взгляд.

– Вы не против кошек?

– Нет. Я... люблю кошек. – Он сел на стул, который она ему указала, у дальней стороны круглого стола.

Странно: кошки разглядывали его с какой-то неприязнью. Он посмотрел им в глаза, в узкие умненькие мордочки, на большие настороженные уши.

«Ведьма и ее компания. Они все от дьявола! Дьявольские создания, все трое!»

Голос в голове не давал ему покоя.

– Я освятил сегодня утром старый церковный двор. – Он наконец оторвал взгляд от кошек и стал смотреть, как она наливает чайник.

– Понимаю. – Она стояла к нему спиной.

– Линдси это не понравилось бы, но она в сговоре с сатанинскими силами, поэтому мне и приходится принимать меры. Это тоже часть моей работы, как проповедника Христа. – Майк сглотнул, пытаясь выровнять голос. – Как вы сказали, в современном обществе то, во что она верит, – это ее личное дело, но я не перестану молиться за нее.

– Рада, что вы не ожидали, что я приду на эту вашу службу. Почему это его не удивляет?

– Это была не совсем служба. – Кошки продолжали сидеть и глазеть на него, приводя его в невероятное смущение. Как и воспоминания об их хозяйке, одетой в шелковую розовую нижнюю юбку и нежное голубое вызывающее платье, которое так легко упало к ее ногам.

«Господи Иисусе Христе, молю Тебя...»

Она достала коробочку с бисквитами. На этот раз тарелок не было. Эмма просто поставила коробку на стол рядом с двумя чашками кофе.

– Линдси ужасно разозлится, если узнает, что вы сделали.

– Конечно, разозлится. – Он повел бровью. – Знаете, я хотел бы вам все объяснить, на тот случай, если... – Он замолчал. На случай чего? На тот случай, если его молитвы затронут ее или если она почувствует зло вокруг себя, совсем рядом, в этом прелестном безопасном доме. На тот случай, если она почувствует, как много дьявольского он подозревал в ней самой...

– В случае, если?.. – Она ждала, когда он завершит предложение.

– Полагаю, на случай, если еще что-то произойдет. Если вы вдруг что-то увидите или услышите... На тот случай, если мне придется повторить обряд.

– Наверное, вам надо будет сделать это в полночь? – Казалось, что все это ее забавляет, и она дразнит его.

– Нет. Мне нужен яркий дневной свет. Солнечный свет. Зло избегает света!

– Тогда, может быть, лучше бороться со злом в темноте, когда оно на свободе? – Она повела бровью. – В этом есть смысл.

Догадывалась ли она, как ему было бы в этом случае страшно? Майк взглянул на нее. Эмма сосредоточилась на своей чашке кофе, которую держала обеими руками.

– Не думаю, что в этом есть необходимость, – тихо ответил он. – Уверен, что молебна, который я совершил сегодня утром, будет достаточно. – Он встретил ее взгляд. Таинственный. Враждебный. Как у ее кошек! Почему враждебный? Он удивился, обнаружив, что ее неприязнь вызывает в нем боль. Возможно, он неправильно ее понял? Возможно, она ничего не имеет против него, просто ей не нравится, что он зашел к ней в дом. Это же Сара не любила его... Майк был в недоумении. Обычно он хорошо разбирался в людях. Он всегда знал, как они воспринимают его сан и как относились к нему просто как к человеку, но его чувства к ней словно бешено метались из крайности в крайность, и точно так же, похоже, Эмма относилась к нему. В какой-то момент ему казалось, что он ей нравится, в другой раз ее взгляд выражал откровенную ненависть.

Или это Сара ненавидела его?

«Убей ведьму!»

Обхватив чашку обеими руками и поднося ее к губам, он заметил, что его руки дрожат.

– Спасибо за угощение. – Он быстро встал. – Боюсь, мне пора идти. У меня еще несколько визитов...

Эмма улыбнулась ему, и, не успев опомниться и подумать, он протянул руку и положил на ее ладонь.

– А пока до свидания, Эмма. Берегите себя.

Последней мыслью, когда он покидал ее дом, было: «Эта женщина – в смертельной опасности, и я тоже...»