А то ты не знаешь, как это бывает.
— Думаешь, он хочет меня там подставить?
— А ты такой вариант исключаешь?
Ледников подумал, повертел в руках чашку с чаем.
— Ну, не знаю… Допустим. Но зачем все так сложно? Он мог бы попробовать разобраться со мной и тут. Если ему этого так хочется.
— Ты забываешь — он профессиональный разведчик. Человек, умеющий разыгрывать сложные партии. Долгоиграющие, запутанные, с неясными посторонними целями.
— Ну, например?
Ледников вдруг понял, что не хочет соглашаться с подозрениями отца. То ли потому, что Альмезов ему понравился, то ли еще почему…
— Во-первых, он хочет использовать тебя для расследования обстоятельств ее гибели, — гнул свое отец. — А во-вторых, если он решил отомстить тебе, то ему это надо сделать так, чтобы самому остаться в стороне. Ведь у него есть сын, он не может рисковать собой. Он должен быть вне подозрений. Может случиться так, что ты разберешься, в чем там дело, а потом… От тебя просто постараются избавиться.
Ледников согласно кивнул — может случиться и такое.
— Я буду осторожен.
— Не просто осторожен, а более чем, — сурово произнес отец. И настойчиво повторил: — Более чем!
— Я понимаю.
— Когда ты летишь?
— Завтра.
— Кто-нибудь еще в курсе? Тебе есть, к кому там обратиться за помощью?
Ледников покачал головой.
— Я позвонил, правда, этой самой Жене Абрамовой, к которой летала Разумовская. Она сказала, что будет на месте. Но сам понимаешь, какая от нее может быть помощь… В лучшем случае какая-нибудь информация.
— Понятно. Не густо.
Отец даже не пытался отговорить Ледни-кова от поездки, он сразу понял, что это бессмысленно. К тому же он хорошо знал, почему Ледников туда летит. Потому что и сам повел бы себя так же.
— Кстати, если то, что случилось, не несчастный случай, — отец аккуратно подбирал слова, чтобы не сказать что-то грубое о смерти Разумовской, — это может быть и провокация.
— А цель?
— Цель может выясниться позже, когда придет нужда. Смерть всегда очень сильный аргумент. Особенно в наше время. К тому же ее можно истолковывать как тебе угодно и выгодно. Поэтому тебе надо всегда иметь в виду этот вариант, когда будешь в Берне. Будь готов к любому повороту сюжета.
— Всегда готов.
Отец побарабанил пальцами по столу. Взгляд его стал жестким и серьезным.
— Я все-таки хочу тебя еще раз спросить: для чего ты отправляешься в Швейцарию?
Ледников посмотрел ему в глаза также серьезно.
— Я хочу установить правду. У меня есть серьезные основания сомневаться в том, что это был несчастный случай. Судя по ее последнему письму, в Швейцарии она нашла какие-то тайные материалы, видимо, очень опасные… Она хотела, чтобы я сделал из этого сенсационную книгу. Получается, что она влезла в эту историю и ради меня тоже.
Он никогда не мог даже подумать, что останется без Разумовской. И теперь, когда это случилось, не знал, что будет отныне с его жизнью. Но точно знал другое — если смерть ее не случайность, он найдет тех, кто отнял у нее жизнь. Чего бы это ни стоило. И какая разница, что будет потом.
— Хорошо. Допустим. А потом? Что ты будешь делать потом? — спросил отец. Он словно читал мысли Ледникова. — Что ты будешь делать, если окажется, что это был не несчастный случай?
Ответ на этот вопрос Ледников знал хорошо.
— Я буду искать того, кто ее убил.
— Понятно, — не удивился отец. — А потом? Если ты его найдешь?
Ледников пожал плечами.
— Всему свое время. Там видно будет.
— Но ты не судья и не палач, — строго выговорил отец. — Если ты собираешься мстить, то…
— Там видно будет, — упрямо повторил Ледников и добавил: — Ты же сам сказал, что «месть — дело людское».
Глава 3
Cum morair, medium solvar et inter opus
Пусть смерть настигнет меня среди трупов
В процессе поиска следователь постоянно создает мысленные модели криминальной ситуации.
Он прошел регистрацию, паспортный контроль и устроился в ожидании посадки в самолет с бокалом виски в пустом баре. Вытянув ноги, прикрыл глаза, чтобы никого не видеть. Он не то чтобы устал в последние дни, нет, он просто словно одеревенел. Вдруг обнаружил, что ему и двигаться-то тяжело. Да и не хочется. Все представлялось теперь бессмысленным.
Вспомнились предупреждения отца: никто не может сказать, что движет товарищем Альмезовым теперь, после гибели Анетты. Никто не знает, что творится у него в мозгах, какая тяжесть лежит на его душе. И вообще — осталась ли его душа здоровой, в целости и сохранности? Может быть, у него психика поехала? И какая роль отведена в планах отставного разведчика, обманутого мужа и придавленного горем вдовца, некоему гражданину Ледникову? Если товарищ Альмезов решил мстить, никакие доказательства ему не понадобятся, никакие резоны не убедят.
Кто-то отодвинул стул и устроился за его столиком. Ледников с раздражением открыл глаза и увидел спокойное, сосредоточенное лицо товарища Альмезова Георгия Олеговича. Интересно, как он оказался здесь, уже за границей паспортного контроля? Впрочем, какая разница.
— Здравствуйте, Валентин Константинович, — без всякого выражения сказал Альмезов.
Ледников хмуро кивнул.
— Вы что, следите за мной? Какого черта!.. Послушайте, чем меньше вы будете меня наставлять и инструктировать, тем будет лучше. Я не ваш подчиненный! И не исполнитель ваших заданий!
Альмезов ничуть не смутился. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Если я за кем-то следил, то не за вами. Просто я подготовил для вас кое-какие материалы, которые позволят вам лучше ориентироваться в ситуации. А она, боюсь, очень не простая.
Альмезов достал из кармана черную флэшку и положил ее на столик перед Ледниковым.
Ледников молча сунул флэшку в карман, и тут как раз объявили посадку на рейс в Цюрих.
— До свидания, — вставая, сухо кивнул Ледников.
— Успехов, — сказал Альмезов.
Уходя, Ледников краем глаза заметил, что Альмезов задумчиво смотрит ему вслед.
После взлета он полез в карман за платком, и пальцы его наткнулись на какой-то холодный скользкий предмет. Он даже не сразу понял, что это такое. Потом сообразил — флэшка, которую ему вручил Альмезов. Он зачем-то повертел ее в руках. Флэшка как флэшка. Дешевая, всего-то на половину гигабайта. Хотя кто его знает, что там внутри. Сегодня любую пуговицу можно напичкать черт знает чем. Опять почему-то вспомнились слова отца, что если Альмезов, у которого крыша отъехала от горя и ненависти, решил отомстить, то угадать, что он затеял, будет невозможно. Ледников даже знал, как это бывает. Был свидетелем.
