посмотрел в окно.
Ледников тоже выглянул во двор через его плечо.
Сухоцкий шел по дорожке к калитке. Подойдя, он открыл ее, но выходить на улицу почему-то не спешил. И тут же стало ясно почему. В нее протиснулись трое здоровенных мужиков в черных бейсболках, вид которых не оставлял сомнений в том, чем они зарабатывают на хлеб.
— Ну, сука, — прошипел Немец. — Теперь ясно, чего он тут тянул время и выворачивался… Знал, что все здесь вместе с нами и похоронит.
Сухоцкий махнул рукой в сторону дома и повелительно сказал что-то тяжело и равнодушно смотревшим на него громилам…
— Дверь, Ледников, запираем дверь! — отскочив от окна, прокричал Немец. — Женя, идите наверх и вызывайте полицию! Надо забаррикадировать вход, чтобы они не пролезли… Ледников, ты что стоишь? Я им свою башку просто так не отдам!
— У меня наверху пистолет, — быстро сказала Женя. Она как-будто пришла в себя и снова стала решительной и собранной, как тогда, на дороге, когда она спасла Ледникова от бандитов, нарядившихся полицейскими.
— Женечка, вы умница, — возликовал Немец. — Тащите его сюда, нам надо продержаться до появления полиции…
А Ледников все смотрел в окно. Там творилось что-то непонятное. Громилы вовсе не спешили бросаться на штурм дома. Они молча окружили Сухоцкого и один из тех, что оказался сзади, быстро рубанул его ребром ладони по шее. Сухоцкий упал, потом вдруг попытался приподняться, пополз в сторону… Двое громил завернули ему руки за спину и поволокли на улицу, как мешок. Ноги Сухоцкого бессильно волочились по земле.
— Немец, погляди, — негромко сказал Ледников.
Немец подскочил к нему и прильнул к окну.
Сухоцкого подтащили к фургону, стоявшему на улице, как бревно, сунули туда головой вперед… Через секунду улица была пуста и выглядела, как всегда, тихой и сонной.
— Думаю, что все неприятности у него впереди, — сказал Ледников.
— Да, товарищ, судя по всему, перестал представлять для коллег ценность, — покачал головой Немец. — И завидовать тут нечему…
— Он должен был знать правила этой игры, — отвернулся от окна Ледников. — Сам выбрал этот путь. Нужно было представлять, куда он может завести.
На лестнице появилась Женя с пистолетом в руке.
— Там замок в ящике заело, — извинилась она. — Никак не могла открыть…
— Ничего страшного, — бодро откликнулся Немец. — Фейерверк отменяется.
Женя смотрела на них непонимающе, не зная, что делать с пистолетом. Ледников подошел к ней и аккуратно забрал пистолет.
— Все кончено, — негромко сказал он. — Они уехали.
— Ужас, — потерянно сказала она. — Это все какой-то бред!
Ледников внимательно посмотрел на нее. Она ответила ему спокойным, ясным взглядом.
— Неужели вы ни о чем не догадывались? — спросил он. — Никогда?
— Нет, — покачала она головой, не отводя глаз. — Даже не могла себе представить! Ведь он был папин друг…
— Эх, Евгения Всеволодовна, классику надо читать, — наставительно, с укоризной сказал подошедший Немец. И с удовольствием процитировал: «Простите, madame, вы ошибаетесь: я женщина. И виноват в этом — знаете кто? Друг и сосед папы…» Иван Алексеевич Бунин, рассказ «Легкое дыхание», признание совсем еще юной гимназистки очаровательной Оли Мещерской. Вот вам и друг папы! Тоже, знаете, был весьма элегантный мужчина.
Глава 28
Urbi defuit orbis
Где замыкается круг
Следователь самостоятельно принимает все решения о направлении следствия и несет полную ответственность за проведение следственных действий.
А в Москве уже шел снег.
Его крупные хлопья метались, гонимые порывами ветра, между застывшими прямо на промерзающей земле скульптурами у скверика на Тишинке. И все эти владыки и страдальцы, поэты и узники, мыслители и красавицы, клоуны и чудовища покорно подставляли себя накрывающему их снегу.
— Вот, собственно, и все, — сказал Ледников.
Георгий Олегович Альмезов молча кивнул. Было трудно понять, стало ли для него все, что рассказал Ледников новостью. А может, он все уже знал по своим каналам, от того же Гриба, например?
— Что стало с Сухоцким, я точно не знаю. Но уверен — ничего хорошего. Бежать ему некуда. Может быть, его тело найдут где-нибудь… со временем…
— Или уже не найдут никогда, — негромко сказал Альмезов, явно думая о чем-то другом.
Может быть, он думал об оставшихся в стороне Грюнвальд и «Безумном изобретателе»? Но спрашивать его об этом Ледников не стал — захочет, скажет.
— Спасибо, — решительно, словно что-то уяснив про себя, сказал Альмезов.
Ледников зябко передернул плечами.
— Да, вот флэшка, которую вы мне давали. Я переписал на нее признания Сухоцкого. Может, вам понадобится.
Альмезов молча кивнул.
— Ну, мне пора, — сказал Ледников.
Альмезов ничего не ответил. Но когда Ледников уже собрался уходить, вдруг доброжелательно осведомился:
— Валентин Константинович, а вам не кажется, что вы чересчур доверчиво отнеслись к откровениям господина Сухоцкого?
Ледников посмотрел на него вопросительно.
— Что вы имеете в виду?
— То, что роль сего господина в случившемся куда значительнее… Уверяю вас, он вовсе не был только послушным орудием в руках того же Доусона.
Нельзя сказать, что Ледникова очень удивили слова Альмезова. Во-первых, он вовсе не принял откровения Сухоцкого за истину в последней инстанции. А во-вторых, он прекрасно понимал, что у Альмезова есть свои заключения на сей счет. Причем основанные на информации, которой он пока делиться не спешил.
— У вас есть серьезные основания так считать? — задумчиво спросил Ледников.
— Есть.
— Любопытно, — сказал Ледников.
Он думал о том, что слова Альмезова лишь подтверждали его давние подозрения, что тот был вовсе не единственным действующим лицом в Бернской операции. Любопытно все-таки, какую именно роль ему, Ледникову, отвели Альмезов и другие уполномоченные товарищи, умеющие разыгрывать длинные партии? Кем он был в их хитроумных схемах и диспозициях? Подсадной уткой? Болваном, которого используют втемную? Просто случайным партнером, которому нельзя доверить многое?
Дело тут было не в обиде. Отец с самого начала предупредил его, с кем он имеет дело, и у него не было оснований заблуждаться на сей счет. Интересно все-таки, что они с Немцем не разгадали там, в Берне?
