контрреволюционные группировки.
2. Следствием установлено, что основанная в 1918 г. контрреволюционная организация морских офицеров существует и поныне; принимая за весь этот период руководящее участие в контрреволюционном движении на флоте.
3. Организация эта частично громилась нами по делу Бахирева и Развозова, по делу ликвидации заговора в пользу Юденича, по делу Таганцевской организации, по делу лицеистов в 1925 г. и др. более мелким.
4. Организация эта ставила себе целью «свержение советской власти и восстановление в России монархии путем открытого восстания» (показания представителя этой организации для Кронштадта в период 1922-23 г.г., ныне арестованного помначштаба БФ Вонлярлярского).
5. Следствием установлено, что организация основана при ближайшем участии англичан (капитан Кроми и др.) и что отдельные члены организации были связаны с английской разведкой вплоть до последнего времени (связь Постельникова — начальник мобчасти Ленвоенпорта с англичанами и эстонскими разведчиками, посещение им эстонской охранки в феврале 1925 года, связь с капитаном Вилькиным — руководителем белой эмигрантской морской организации в Финляндии, связь командира «Коминтерна» Ковтуновича с английским шпионом в Константинополе в 1925 году, Козловским, характерно, что после беседы с Козловским Ковтунович организовал в ЧФ группу «боевое ядро», связь арестованного Пуарэ с английскими офицерами и ряд других).
6. Целый ряд арестованных морских офицеров имели связь и с другими разведками и иностранными миссиями (шпионская связь начдива подплава Головачева с итальянским консульством и польским резидентом в Закавказье Дашкевичем; шпионская связь флагштурмана Бекмана с итальянским в/м атташе Миралья и польским резидентом Ляховецким-Чеховичем; связь к-ра э/м «Сталин» Лавцова с финской разведкой; связь бывшего начальника Амурской флотилии Хвицкого с латвийской миссией и др.).
7. Следствием установлено, что в 1921 году, после ликвидации Кронштадского мятежа, в котором принимала участие часть организации, было собрание организации, на котором было постановлено: организацию не распускать и деятельность ее продолжить; председательствовал на этом собрании бывший начальник оперативного управления Штаба РККФ Степанов, ныне начальник штаба ЧФ.
8. Следствием установлено существование специального представительства организации в Кронштадте в лице Зацепина до осени 1922 года; кроме того, установлен еще ряд командиров во флоте, еще не арестованных, принадлежащих к организации и обязавшихся принять все меры к выполнению ее распоряжения.
9. За последние годы пассивности организации ряд ее активных участников принимает меры к сплочению вокруг себя комсостава из бывших морских офицеров, преимущественно дворян, и захвату ответственейших должностей во флоте, в особенности командования боевыми кораблями.
Устраиваются вечеринки, на которые втягиваются командиры — бывшие офицеры, на этих вечеринках поют «Боже царя храни», провозглашаются тосты за «жертвы» — расстрелянных, белых эмигрантов, демобилизованных из флота; ведутся контрреволюционные беседы и тут же обсуждаются различные назначения своих людей, которые затем через имеющиеся обширные связи в штабах морей и РККФ, проводятся.
10. Следствием установлено, что среди комсостава ЧФ существовала замкнутая группировка, во главе с начальником дивизиона э/м Чериковым, под названием «Боевое ядро», поставившее целью по показаниям арестованных выработку единой линии и проведение единой политики со стороны комсостава из бывших офицеров по отношению к комиссарам, политсоставу, краснофлотцам и по различным вопросам жизни флота.
11. Приходится отметить, что с конца 1925 г. начинается заметное оживление контрреволюционных элементов среди комсостава флота: учащаются вечеринки, на них вовлекаются все новые и новые командиры, разговоры и беседы становятся смелее и т. д.
Начинаются опять разговоры о необходимости воссоздания контрреволюционной организации во флоте (показания Лисаневича о беседах с Дашкевичем, бывшим командиром Кемского порта, якобы имеющем поручение от «Белого креста» по организации «пятерок»; беседы Вонлярлярского с Вартенбургом и Степановым и т. д.). <…>
ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 4. Д. 29. Л. 77–79.
ПИСЬМО ВОЕННОСЛУЖАЩЕГО ХВАТСКОГО В ПОЛИТИЧЕСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ ЛВО О ПОДПОЛЬНОЙ РАБОТЕ ОППОЗИЦИОНЕРОВ В ЧАСТЯХ И УЧРЕЖДЕНИЯХ
15 сентября 1926 г.
Уважаемый тов. Саков. Обращаюсь к Вам с настоящим товарищеским Приветом как к старейшему партийному товарищу и руководителю в нашем округе.
Обстоятельства, которые заставили меня обратиться к Вам с настоящим письмом следующие:
Не знаю, известно ли Вам или нет о моей принадлежности к оппозиции, но факт тот, что я с давних пор примыкаю к группе меньшинства в ЦК нашей партии. Примыкал я к этой группе до XIV съезда в период съезда и после до настоящего времени. Было бы полбеды, если бы моя принадлежность к оппозиции ограничивалась только моей идейной солидарностью с платформой оппозиции и если бы я открыто и легально защищал и отстаивал свои взгляды.
Весь позор для меня, как для члена единой ВКП(б) заключается в том, что я не ограничивался только этим, но и принимал и принимаю до сих пор участие в раскольнической подпольной организационного характера работе, которую мы, оппозиционеры вели и ведем здесь, в Ленинградской организации вообще, и в партийной организации войсковых частей в частности. Если идейно к оппозиционной группе я пришел сам, то участие в организационной работе мне было предложено, и я добровольно согласился на эту работу.
Постараюсь по памяти изложить Вам всю ту убийственную вредную работу, которую я до настоящего времени вел и всю низость и опасность которой для нашей партии я только сейчас понял после больших внутренних переживаний и внутренней борьбы. Я примкнул идейно к оппозиции еще в конце прошлого, 1925 г., будучи на курорте в Кисловодске.
Мое возвращение в Ленинград совпало с самой сильной борьбой большинства с меньшинством, и здесь я в кругу наших штабных партийцев прямо высказал свою полную солидарность с оппозицией, занятой на съезде нашей ленинградской делегацией. Вполне естественно, что меня считали в своем коллективе как сторонника меньшинства.
Точно не помню числа, но кажется в феврале с. г., ко мне в служебную комнату пришел тов. Румянцев (орг. моб. отд. штаба), вызвал меня в коридор и тихонько стал узнавать, как я — остался при своих оппозиционных взглядах или изменил их и перешел к большинству. Я своих взглядов тогда не изменял, поэтому и ответил, что я остался по-старому с меньшинством съезда. После этого мне Румянцевым было предложено пройти на квартиру к тов. Левину, который, по словам т. Румянцева, должен был меня детально ознакомить с сутью имеющихся разногласий. Я несколько дней не заходил к Левину. Румянцев мне снова напомнил об этом. Когда же я после вторичного напоминания еще несколько дней не пошел к Левину, то ко мне на службу приехал некто Александров (бывш. нач. Упр. распред. пуокра) и сказал, что т. Левин меня ждет. После этого я заходил к Левину на квартиру и был у него раза три или четыре. После моих посещений Левина и его словесной информации о съездовских разногласиях мне были переданы совершенно конспиративно первый раз Румянцевым и второй раз Левиным для личного ознакомления некоторые материалы съезда, которые не были опубликованы в печати, главным образом, выступления и декларации нашей оппозиционной группы. В последнее посещение Левина он мне сказал, что в связи с его отъездом из Ленинграда он меня передает в группу Гошки-Федорова (быв. инструктор Пуокра, ныне слушатель Академии Толмачева), от которого я и должен был в дальнейшем получать как словесную, так и письменную информацию. Еще Левин словесно подготовлял к предстоящей подпольной работе. Он мне говорил: «Нас обвиняют во фракционности, а сами что делают. Созывают собрание актива Центрального района. В этот актив допускаются только избранные. Выступает докладчик от губкома Антипов. Протокол вести воспрещает и говорит: нужно, мол, ребята во чтобы то ни стало выловить всех оппозиционеров, а для этого необходимо на каждом заводе, фабрике и на всех предприятиях из своих твердых ребят создать тройки, члены этих троек должны в свою очередь тоже создать тройки, и эти тройки должны выявлять оппозиционеров». Левин говорил: разве это открытая работа, разве это не подпольщина, разве эта не фракционность, разве это не
