данного вопроса, поэтому председатель РВСР предложил обсудить на Политбюро неправомерные действия ВЧК и крайнюю необходимость освобождения арестованных. Первого декабря 1921 г. Политбюро заслушало вопрос «об арестованных военморах Балтфлота». С сообщениями выступили комиссар при помощнике по морским делам главнокомандующего В. Зоф, помощник начальника Особого отдела ВЧК А. Артузов, а также Ф. Дзержинский[881].
По итогам состоявшегося обсуждения Политбюро приняло решение создать комиссию для устранения противоречий, возникших между чекистами и военными. От ВЧК в ее состав вошел только А. Артузов, зато от флота были включены В. Зоф и Г. Галкин. Кроме того, возглавить работу комиссии поручили давнему оппоненту чекистов, наркому юстиции Д. Курскому. Таким образом, можно утверждать, что Л. Троцкий не только являлся инициатором постановки вопроса о морских офицерах, но и повлиял своим авторитетом на персональный состав комиссии. Однако это не означает, что он действительно переживал за судьбу арестованных. Председателя РВСР значительно больше волновала активность чекистов в войсках и их неподотчетность руководству военного ведомства. Далее мы увидим, что именно этим мотивировалась позиция Л. Троцкого. Чекисты задевали его самолюбие, посягали на безраздельное управление армией и флотом, ослабляя, в конечном счете, его позиции в Политбюро ЦК РКП(б) при постепенно разворачивающейся борьбе за власть.
На стороне Л. Троцкого, вероятнее всего, стоял и В. Ленин. Ведь именно в этот день, 1 декабря, на вечернем заседании Политбюро он представил проект постановления о ВЧК, который предусматривал реформу чекистского ведомства[882].
Проект приняли в виде директив специальной комиссии. Предусматривалось: «а) сузить компетенцию ВЧК, б) сузить право ареста», таким образом происходило «изменение в смысле серьезных умягчений»[883].
Интересные данные о работе комиссии Д. Курского приводит историк ВМФ С. Зонин, хотя при этом и не дает ссылку на источник, откуда он почерпнул свою информацию. И тем не менее она заслуживает внимания, поскольку вписывается в контекст взаимоотношений моряков и особистов в тот период. Выясняется, что А. Артузов после первого заседания связался по телефону с Ф. Дзержинским и по его распоряжению отказался от возвращения арестованных офицеров флота на корабли и в учреждения РККФ, согласившись лишь на освобождение части моряков из-под ареста. В итоге, комиссия пришла к выводу о возможности освобождения 283 человек, однако на флот пока направлялись только 37 бывших офицеров. Еще 69 предназначались в береговые части. Запрещалось служить в Петрограде и вообще на Балтийском флоте 91 ранее арестованному[884].
Интересна реакция Л. Троцкого на результаты работы комиссии. Выступая с заключительным словом на 2-й конференции коммунистических ячеек военно-учебных заведений и отвечая на обвинения одного из присутствующих — слушателя Академии Генштаба, кавалера ордена Красного Знамени М. Кучинского в том, что «посадили-де в тюрьму моряков-предателей, а т. Троцкий хочет вернуть их в академию», председатель РВСР пояснил свою позицию. «Этот вопрос у нас разбирался в Центральном комитете партии, — говорил Л. Троцкий, — была создана особая комиссия под председательством т. Курского, который не моряк, как вы знаете, он у нас народный комиссар юстиции и старый партийный работник, комиссия с участием моряков, чтобы те, вызванные исключительными обстоятельствами, суммарные аресты, где много было ошибок, пересмотреть. Из этих арестованных подавляющее большинство уже освобождено. Некоторая часть… возвращается в Петроград, и, по-видимому, кое-кто возвращен будет в академию. Разумеется, комиссия работает с участием чекистов, которые отнюдь не заинтересованы, как, впрочем, и мы с вами, в том, чтобы пускать в морское ведомство наших врагов»[885].
Вопрос о возвращении на флот бывших офицеров рассматривался и в ходе работы специальной комиссии Политбюро (В. Антонов-Овсеенко, И. Уншлихт, В. Зоф и А Халадов), направленной в Кронштадт для предотвращения возможных волнений среди моряков[886].
Пускай и не без шероховатостей, но процесс освобождения арестованных моряков продолжался, а конфликт военного и чекистского ведомств по этому вопросу постепенно затухал. Однако в феврале 1922 г. обстановка вновь накалилась из-за ареста Всеукраинской ЧК нескольких десятков офицеров на Черноморском флоте. Командование Морских сил Республики и ЧФ категорически протестовало, поскольку заменить арестованных было некем[887].
Заметим, что о политической надежности или ненадежности офицеров речь вообще не шла. Военные ссылались лишь на отсутствие других, профессионально подготовленных кадров.
И вновь, как и в 1921 г., жесткую позицию по отношению к мероприятиям чекистов занял Л. Троцкий. Он не хотел и слушать, что Всеукраинская ЧК действовала без соответствующей санкции ГПУ и даже вопреки специальному указанию об обязательном согласовании арестов среди комсостава флота с Особым отделом ВЧК[888].
Созданная в декабре 1921 г. морская часть ОО ВЧК еще только налаживала систему контроля. Не был назначен ее руководитель, способный влиять на ситуацию, воздействовать на такую авторитетную в ВЧК фигуру, как председатель ВУЧК В. Манцев[889]. Бесконтрольным действиям последнего благоприятствовала реформация ВЧК в Москве все руководители чекистского аппарата были поглощены решением важнейших вопросов в связи с созданием Госполитуправления, определением компетенции новой структуры.
И все же управу на украинских чекистов нашли, большинство арестованных офицеров освободили и не препятствовали их дальнейшей службе на Черноморском флоте.
Однако взаимные упреки военных и чекистов по поводу их отношения к бывшим морским офицерам продолжались, рабочие встречи не приносили результата. Поэтому, по предложению заместителя председателя ГПУ И. Уншлихта, 21 сентября 1921 г. Политбюро вновь возвращается к вопросу «о моряках»[890].
Члены Политбюро приняли решение о создании комиссии под председательством начальника Политического управления РВСР В. Антонова-Овсеенко, с участием полномочного представителя ГПУ в Петрограде С. Мессинга и секретаря Северо-Западного бюро ЦК РКП(б) Н. Комарова.
В связи с данным заседанием Политбюро важно подчеркнуть некоторые обстоятельства. Во-первых, «вопрос о моряках» инициировало ГПУ. Во-вторых, позицию чекистов отстаивали И. Уншлихт и начальник Особого отдела Г. Ягода. От военных присутствовал только С. Данилов — комиссар Штаба РККА. В. Антонов-Овсеенко, заместитель председателя РВСР Э. Склянский и сам Л. Троцкий находились в отпуске. Руководство флота не знало о предполагаемом обсуждении положения с командными кадрами. В-третьих, согласно постановлению Политбюро, комиссии предлагалось начать работу незамедлительно и сторонник чекистской линии С. Данилов должен был подменить отсутствующего в Москве начальника Политического управления.
А если учесть, что Н. Комаров до назначения секретарем Севзапбюро ЦК РКП(б) длительное время был начальником Особого отдела и председателем Петроградской губернской ЧК, то становится понятным доминирующее положение чекистов в комиссии, предопределившее направление ее деятельности, будущие выводы и решения.
О таком повороте дела комиссар Морских сил Республики В. Зоф телеграфно проинформировал Л. Троцкого, а затем, по указанию последнего, направил ему записку с более подробным изложением ситуации.
Заканчивая свою записку, В. Зоф констатировал: «…несмотря на все попытки с моей стороны в Москве и со стороны руководящих опытных работников Балтфлота в Петрограде установить постоянные нормальные отношения в работе Морведа с органами ГПУ, со стороны последних до сего времени наблюдается явно предвзятое отношение к флоту. Разработка собираемых органами ГПУ сведений, а также все операции с его стороны во флоте проводятся без ведома Морведа — вследствие чего и проистекают все ошибки и промахи»[891].
Реакцию председателя РВСР можно было спрогнозировать. На его последующие действия наложило отпечаток и то обстоятельство, что Политбюро на заседании 28 сентября приняло проект постановления ВЦИК о расширении полномочий ГПУ. Ему разрешалось выносить внесудебные решения, а также предоставлялось право ссылки и заключения в концлагерь до 3-х лет. По делам о шпионаже и о политических преступлениях ограничивалось ведение прокурорского надзора [892].
