Вслух он сказал:
– Будьте так любезны добровольно делиться информацией, лейтенант. Если мне придется обо всем вас расспрашивать, мы до вечера не закончим. Ни у кого из нас нет на это времени. Итак, с какими еще проблемами вы сталкивались?
– С теми, про которые я уже упомянула, и еще с перепутанной электроникой. Также у нас было несколько очень странных сбоев бортовых компьютеров. И все это совершенно неожиданно. Я понимаю, что боевая нагрузка, черт возьми, даже простой полет может некоторые из этих проблем вызвать. Но весь их объем просто поразителен. – Впервые за все время она взглянула на Редера, а затем быстро отвернулась, и щеки ее запылали.
– Скажите, а «спид» Гивенса более всех прочих склонен эти проблемы испытывать? – спросил он.
– Для полной уверенности, сэр, мне нужно свои записи просмотреть. Но вообще-то – да. В определенной степени.
– Стало быть, вы проверяете его более тщательно, чем любой другой?
На мгновение Роббинс, похоже, смутилась, а затем опять стала мрачнее тучи и взяла себе несколько секунд на раздумья.
– Да, возможно, – наконец признала она.
– Тогда, быть может, вы просто чрезмерную осторожность проявили? – предположил Редер.
Роббинс замотала головой, не успел он даже договорить.
– Никак нет, сэр. Проблемы действительно были. Проверьте мои рапорты, расспросите техников, они вам все подтвердят. Я не забавы ради лейтенанта Гивенса футболила. – Она сверкнула взглядом на Питера, в ее карих глазах пылал неподдельный гнев. – Я в эти игры не играю.
«Любопытно, – подумал Редер. – А с виду она как раз из тех, кто в эти игры играет. Кто может, к примеру, намеренно повредить деталь, а потом заявить о ее дефектности. Или сказать, что чей-то „спид“ требует ремонта, а потом постараться, чтобы он и впрямь его требовал». Его предшественник мало что поведал ему о Роббинс, не считая того универсального наблюдения, что она сущий гений в инженерии и полная бездарность в работе с людьми. Хотя это можно было понять – ведь до его смерти они меньше месяца вместе проработали.
«А вот если бы Окакура был все еще жив, – подумал Питер, – написал бы он о ней что-то куда более критическое?»
Что-то здесь было не так. Ларкин утверждал, что его детали хорошие; Гивенс заявлял, что его птичка может летать. Все проходило через руки лейтенанта Роббинс – и внезапно оказывалось мусором. «Если она гениально чинит, – подумал Питер, – может, она гениально и ломает?»
Небольшое приключение Редера на «Африке» наглядно продемонстрировало ему, как легко подделать повреждение. И как легко потом от этого отбояриться. Конечно, у него имелся определенный репертуар в смысле лицедейства, и Питер был убежден, что вид «мальчика-певчего» очень в этом смысле ему помог.
«А вот у малышки Синтии весь репертуар гнев и возмущение составляют, – подумал он и почти мгновенно исправился, когда выражение ее лица слегка изменилось: – Нет, она просто идеальная модель строптивой угрюмости. Хоть на выставке показывай». Редер вдруг ощутил почти непреодолимое желание свалить всю вину на эту несуразную молодую женщину. И тут же подавил это желание как недостойное. Кроме того, у Роббинс была поддержка ар-Рашида. А суждения этого человека Питер готов был уважать с того самого момента, как впервые его увидел.
– Ладно, – сказал он вслух, – нам слишком много всего надо обсудить, чтобы мы на несчастьях лейтенанта Гивенса зацикливались. Но в дальнейшем, если его «спид» снова будет задержан, необходимо, чтобы для него всегда был готов другой. Это понятно?
– Так точно, сэр, – дружно откликнулись Роббинс и старшина. Они с энтузиазмом перешли к своей непосредственной работе, но где-то в затылке у Редера тоненький голосок продолжал настаивать, что лейтенант со старшиной вполне могут быть сообщниками.
«Будь оно все проклято, – ответил Питер этому голоску, – не могу же я всех подозревать. Так я никогда до сути не доберусь. Раз уж на то пошло, остаются только два человека, которым я могу доверять – я сам и капитан. Но могу ли я доверять капитану? А, ч-черт… Лучше держись доказательств, – посоветовал он самому себе. – Если бы у меня они были».
Хотя минутку! Кое-какие доказательства у него все-таки имелись. Документы о полученных дефектных деталях. «Само собой разумеется, – подумал Питер, – документы Ларкина покажут, что все они были в порядке. А это означает, что кто-то из людей квартирмейстера, или кто-то из моих людей, или сам Джон, или еще кто-то где-то… или вообще все и везде виновны. Полная безысходность, – раздраженно вздохнул он. – У меня просто талант к сведению всего на свете на нет. И я должен быть безумно благодарен капитану Каверсу за предоставленную возможность это выяснить».
– Сэр? – неуверенно спросил ар-Рашид.
– Прошу прощения, старшина, я в серых клетках заблудился. – Он постучал себя пальцем по голове. – Как нас уверяет лейтенант Ларкин, получаемые им детали в порядке. Но за то время, что проходит с того момента, как они из его рук попадают в наши, они почему-то становятся дефектными. Есть какие-то мысли на этот счет? – Редер перевел взгляд с ар-Рашида на Роббинс.
– Поначалу я думал, – сказал старшина, – что, быть может, какие-то неопытные люди подвергают их грубому обращению. И я надеялся, что со временем все исправится. – Он покачал головой. – Но все чем дальше, тем хуже. И теперь я точно знаю, что на этом корабле никаких неопытных людей нет.
Редер кивнул.
– Я тоже это заметил. – Он позволил себе мысленный вздох при взгляде на Роббинс, которая буквально оцепенела на стуле, явно находясь во многих милях отсюда. «Причем куда бы она ни отправилась, – подумал Питер, – она там страшно на кого-то дуется. Что ж, это отвечает на мой вопрос. Она определенно не командный игрок».
– Лейтенант, – позвал он ее. Роббинс подняла взгляд. – А у вас есть по этому поводу какое-то мысли, которыми вам хотелось бы поделиться?
