кобальтово-синий грозовой центр, по краям светлеющий до цвета электрик.
«Не иначе пицца, про которую время забыло», – подумал Редер.
– Система расположена между Содружеством и территорией мокаков. На самом деле она немного ближе к нам. Некоторое время тому назад нам стало известно, что это передовой подслушивающий пост, и, откровенно говоря, несколько сочных кусков дезинформации мы через него все-таки мокакам скормили.
Голос капитана ярко продемонстрировал достойную оценку успехов в этом деле контрразведки Содружества. Космический Отряд пока что выигрывал в этой войне все непосредственные сражения, а вот в теневой шпионской войне удачи и провалы делились примерно поровну.
– Но, как говорится, хорошего понемножку. На этих проклятых кораблях прорыва блокады они запускали в наш космос своих агентов. Хуже того, есть серьезные основания полагать, что независимые пираты, которые грабят наши конвои, тоже там базируются. – Каверс снова оглядел всех сидящих за столом. – Можете себе представить, какое у кораблей прорыва блокады в таком окружении привольное житье.
«Да, – подумал Редер, – так они могут массы лишних транзитных прыжков избежать. А каждый избегнутый прыжок означает избегнутый таможенный крейсер. Хотя их там не так много и осталось. Ровно столько, чтобы заставить врага задуматься. Таможня никогда солидного бюджета не имела, а последний Конгресс Содружества урезал даже то, что она получала до войны. Идея была в том, что кратковременная строгость скорее к долгосрочному миру приведет».
– Вот тот спутник, который нас интересует, – сказал Каверс. Компьютер тут же выбрал один из спутников и увеличил его в размере, тогда как весь остальной дисплей сжался. Ниже появился небольшой параграф текста, где констатировался размер спутника, его гравитация и примерный состав, а также давалась ссылка на разреженную атмосферу из азота, водорода и синильной кислоты. «Мерзлый кусок грязи размером с Марс», – подумал Редер.
– Разумеется, вся наша информация получена с весьма далекого расстояния, – объяснил капитан. – Однако в целом нам удалось зафиксировать расположение мокакской базы. – На серовато-коричневой поверхности спутника вспыхнул огонек. – Но это почти все. Мы зарегистрировали местные транспортные потоки, которые за последние несколько месяцев заметно возросли. Но поскольку мы никак с этими потоками не пересекались, мы не знаем, что идет туда, что наружу, а что остается на базе.
Сложив руки перед собой, он в очередной раз оглядел сидящих за столом, и глаза его скользнули по Редеру.
– Нам предписано сопровождать десантный транспорт «Неутомимый», капитаном которого является Марион Нил. Ее десантникам предстоит взять базу. Нас будут поддерживать два истребителя, «Радклиф» и «Метьюрин». – Он ухмыльнулся, заметив, как его подчиненные заулыбались при упоминании этих двух любимых имен из классической английской литературы. – Под командой капитанов Игоря Каминского и Терри Хьюза соответственно. Нашей задачей-минимум является нейтрализация вражеской базы и сбор разведданных. Нашей задачей-максимум является взять базу и сохранить ее для дальнейшего использования Космическим Отрядом.
Я хочу подчеркнуть, что данное задание станет решающим экспериментом по опробованию новых легких авианосцев класса «Непобедимого». Содружество нуждается в этих кораблях, а потому жизненно важно, чтобы этот эксперимент удался. Мы быстроходнее флотских авианосцев, мы меньше подвержены риску, а также, что сейчас самое главное, мы потребляем меньше горючего. Следовательно, это задание должно быть выполнено идеально.
На сей раз его глаза намеренно нашли Редера и задержались на нем.
– Никаких несчастных случаев, никаких сбоев. Иначе эта программа будет закрыта прежде, чем у нее появится шанс.
«Ну вот, – подумал Редер, – теперь я знаю, что стоит на кону. И что все наши успехи во многом лежат на моих хрупких плечах. Вот спасибо, капитан. Но это также означает, что черная метка, полученная на базе „Онтарио“, не только мне адресована. Я должен найти диверсанта.
Но как можно выделить одного человека из пятисот с лишним подозреваемых? Или здесь целая команда работает? Ох, прекрати, Редер, так и с ума сойти можно».
– Есть вопросы? – прорычал Каверс. Все дружно замотали головами.
– Тогда идите и подготовьте ваших людей. Перед точкой Транзита будет еще одно совещание. Все свободны, – сказал капитан.
Внешне на главной палубе все шло как надо. Работа делалась, люди ходили туда-сюда, пусть даже с какой-то неловкой скованностью. В следующие двое суток два новых «спида», затребованные на базе «Онтарио», прошли тщательный осмотр. Их проинспектировали все соответствующие команды обслуживания, включая и те, что занимались «психами». Затем их заново осмотрели команды, которые уже знали, что другие команды их проверили. И, разумеется, после каждой нештатной инспекции Редер лично их изучал. Пока ему не пришла в голову блестящая идея поставить на каждый люк предохранительную печать, с большой неохотой предоставленную Уильямом Бутом. Эта печать гарантировала, что доступ туда дозволяется только коммандеру, лейтенанту Роббинс и пилоту.
Эта мера, похоже, несколько успокоила людей, поскольку, согласно самописцам печатей, никто больше не предпринимал попыток с этими «спидами» похимичить.
«Но мне очень не нравится тот факт, что все команды обслуживания друг другу не доверяют, – размышлял Редер. – Паранойя тут у нас просто невероятная. Целые романы можно писать».
Синтия оставалась все такой же блестящей и непостижимой, ар-Рашид – спокойным и деятельным, а Ларкин – шутливым и дружелюбным как никогда.
Когда Питер спросил квартирмейстера, что он делал той ночью на главной палубе, Ларкин ответил, что как раз его, Редера, там и искал.
– Мне показалось, – объяснил он, – что вы там совсем зарапортовались и что неплохо бы вас на кружечку пивка пригласить.
– На кружечку пивка? – недоверчиво переспросил его Питер. – В ночь перед учениями эскадрильи?
– Тогда на чашечку кофе. Идея была в том, чтобы вы прекратили так выматываться и смогли хоть немного отдохнуть. – И он с совершенно искренней улыбкой закивал своей блондинистой головой. – Я так прикидывал, что вы откажетесь от всего, что я предложу, но это поможет вам от стола оторваться. А то вы себе ни отдыху, ни сроку не давали.
