Редер рассмеялся.
– Может быть. Но на моей дискете это означало трогать антиводород, а значит терпеть катастрофу в ухаживании.
Сара критически повела бровью.
– Думаю, Пегги была очень великодушна. Гивенс вел себя скорей как педрила, чем как мандюк.
Редер развел руками и спросил:
– А в чем разница?
– Мандюк – просто придурок, а педрила – полный обормот.
Он покачал головой и опять развел руками.
– А тут в чем разница?
Сара рассмеялась.
– Разница есть. Небольшая, но существенная.
– Так он был лохом? – спросил коммандер. У него не было времени так внимательно изучить свою дискету, а потому с таким же успехом можно было воспользоваться услугами одного из лучших умов в помещении.
– Нет-нет. Лох – это такое действие. Когда кого-то в дураках оставляют. Глагол для него – лохануть. А лохарь – это тот, кого лохануть можно. – Тут Сара прищурилась. – А как там ваша дискета, коммандер?
– Там был длинный кусок с этим пиратским сборищем. – Питер покачал головой. – Все выглядело примерно как студенческая вечеринка для психотиков.
Сара пожала плечами.
– Большинство студенческих вечеринок такие.
– Нет-нет, – замотал головой Питер. – Там настоящие психотики были. Вам бы не захотелось в одном из таких мест официанткой работать. Черт побери, вам бы и хозяином в таком месте быть бы не захотелось. Пытка, а не развлечение…
Она с интересом на него посмотрела.
– Вы хотите сказать, они в самом деле…
– Нет, я не об этом, – быстро уточнил он. – Но такого жуткого ансамбля я еще никогда в жизни не слышал…
Сара фыркнула, закатила глаза и отошла в сторонку.
– Она не понимает, – сказал Алонсо Барак, передавая ему чашку кофе. – А вот мне попался тот же самый клип, и я согласен. Если нужны доказательства того, что эти люди полные дегенераты, одной музыки вполне достаточно.
– Не могу поверить, что они этот ансамбль оставили в живых, – согласилась Айя, подходя сзади.
– А кто сказал, что они его оставили в живых? – спросил Питер. – Возможно, они просто дожидались, пока музыканты перестанут играть, чтобы их же инструментами до смерти их забить.
– Сомневаюсь, что я смог бы дождаться, – пробормотал Алонсо.
– Я тоже, – поддержала его Айя.
– Следи за своей грамматикой, – заметил Барак.
– Ну и я, – послушно исправилась она.
– Мы должны показать этот клип всем, у кого его на дискетах нет, – сказал Редер.
– Это будет расценено как излишняя откровенность, – сухо прокомментировала Айя.
– Но там ведь все-таки не мужской туалет, – с ухмылкой заметил Редер.
– А вот я, к несчастью, именно это и получила, – сообщила им Сара, возвращаясь с чашкой чая в руке.
– Ф-фу! – фыркнула Вишневская и вся передернулась.
А Сара всего лишь скорчила недовольную гримаску.
– Нет, все было не так скверно. По крайней мере, запаха не ощущалось. Но я слышала ансамбль на где-то фоне и, откровенно говоря, ближе с его звучанием познакомиться бы не желала. – Она отхлебнула из чашки. – Никогда не думала, что мне выпадет счастье наблюдать за происходящим в мужском туалете скверного бара.
– Люблю женщин, которые знают, как видеть в жизни светлые стороны, – галантно сказал Алонсо.
– Давал, то есть, – уточнила Айя.
Барак удивленно на нее посмотрел.
– Ты о чем?
Вишневская рассмеялась.
– Учитывая наш новый словарь, тебе следовало ее назвать просто давалой.
– А, понятно.
