А потом, в самом разгаре гневной диатрибы Ковила, крыша рухнула.
«Повиане, – подумала Ван Чунь-мэй. – Судя по очертанию корабля – точно повиане».
Энергетические следы тоже были вполне характерны – не столь отличны от следов кораблей Содружества или мокаков, ибо законы физики всюду оставались одни и те же, – но тем не менее достаточно характерны. Ван вдруг поняла, что этот экзотический враг волнует ее и интригует. А также настораживает. Судя по донесениям контрразведки, повиане были умелыми, квалифицированными убийцами.
Однако вопрос о том, каким образом они сумели осуществить налет на военную базу, следовало оставить для другого дня. Первый же их заход нанес очень капитальный урон, обрушивая множество соединительных тоннелей, которые пронизывали главным образом подземную базу.
– Сэр! – крикнул молодой рядовой дежурному офицеру, когда Ван Чунь-мэй с контр-адмиралом вошли на командный центр. – Седьмой сектор запрашивает боеприпасы.
– Передайте им, что тоннели в той зоне обрушены, – ответил рядовому его командир. – Придется их поверху посылать.
– Вы не можете этого сделать! – брызгал слюной контрадмирал. – Это самоубийство! Я вам категорически это запрещаю!
Ван Чунь-мэй расслышала, как молодой командир в седьмом секторе говорит:
– Сэр, мы здесь готовы делать нецензурные замечания и непристойные жесты, но на повиан они не действуют!
Она сомневалась, что контр-адмирал это услышал, поскольку дежурный офицер на командном центре позаботился о том, чтобы перекрыть эту ремарку собственным замечанием:
– Сэр, седьмой сектор отвечает за прикрытие этой части базы. Если они не получат хоть каких-то боеприпасов, и мы, и они станем легкой добычей для си… для противника.
«Вовремя ты спохватился, – подумала Ван. – Могу поспорить, что что контрадмирал битых двадцать минут возил бы тебя мордой по столу за то, что ты противника сикарахами называешь». Не то чтобы Ковил был таким уж плохим человеком – просто он был гражданским администратором, спешно повышенным в звании, а не военачальником, и свои ресурсы уже исчерпал.
Ван старалась как можно дольше вести подпрыгивающий на ухабах состав с ракетами в тени обода воронки. Повиане могли видеть в ультрафиолете, не нуждаясь при этом в какой-то механической помощи. Так что они одинаково хорошо различали состав как в тени, так вне ее – быть может, в тени даже лучше. Но среди них были и мокакские пилоты, и от их атак обод обеспечивал хоть какую-то защиту. А кроме того, чисто инстинктивно это был наилучший выбор.
Внутри у Ван все сжималось от того ужаса, который ее разум старался держать на расстоянии.
Впереди уже виднелся невысокий купол – место ее назначения. Оттуда то и дело следовали выплески лазерного огня – заметные благодаря направляющим лучам; временами также мелькали блики, когда пыль вплывала в тонкие, как прутик, столбики энергетических фотонов, но никаких ракет из-под купола не летело. Потому что ракеты туда везла она, Ван Чунь-мэй. Славный бы вышел взрыв, если бы какая-нибудь сикараха в ненужный момент глянула вниз и выбрала ее своей мишенью.
– Я просто не вправе просить кого-то брать на себя такой риск! – настаивал контр-адмирал.
– Мы здесь именно за этим, сэр, – сказала Ван в тишине, которой была встречена адмиральская ремарка. – Так что штатским не придется брать на себя такой риск. Я повезу боеприпасы. – У вахтенного офицера она спросила: – Где мне грузиться?
– Вы не можете этого сделать!
– Я не просто могу это сделать, сэр! Я должна. – И Ван Чунь-мэй вышла с командного центра.
Она самую малость гордилась этим своим ответом с «могу и должна». Из него можно было бы классную надгробную надпись сварганить. «Ну-ну, – осадила себя Ван. – Никаких негативных мыслей».
Так или иначе, она лучше бы погибла, пытаясь себя защитить, чем просто позволила бы сикарахам размазать ее в кровавое месиво по причине того, что Ковил не мог заставить себя приказать своим подчиненным рисковать своей жизнью. Если такой образ мыслей следовало считать негативным, то и черт с ним тогда.
Впереди что-то рвануло – не то бомба, не то ракета. Серебристый фонтан лунной пыли и камней расплескивался со зловещей медлительностью. Ван хладнокровно обогнула очередную воронку, надеясь, что это была простая случайность, а не прямая атака на ее маленький, медленно движущийся тягач. Впереди, уже в каких-то пятистах метрах, маячило иссиня-черное отверстие, ведущее в седьмой сектор. Тут лазерный луч резанул по земле совсем рядом с кабиной тягача.
«Значит, это была не простая случайность», – подумала Ван.
Сбросив землю с груди и плеч капитана, Падди и Синтия обнаружили, что его пояс придавлен здоровенной плитой кладки. Сама плита, сделанная из пеносинкрета, была почти невесома, но она поддерживала тонны грунта, и только чудо удерживало ее от того, чтобы разрезать Каверса пополам.
Падди и Синтия подперли плиту с обеих сторон кусками того же самого материала, а затем принялись рыть вокруг капитана, с мучительной медлительностью освобождая его тело от грунта. Но когда они потянули его за плечи, Каверс вскрикнул.
– Я застрял! – сказал он затем. – Мне там что-то ногу прижало.
Переглянувшись, Падди и Синтия обменялись безмолвным «вот черт!»
– Которую ногу, сэр? – спросила Синтия.
– Правую, – ответил Каверс и закрыл глаза.
Синтия не была уверена, потерял ли капитан ненадолго сознание или просто проявлял невероятную стойкость; так или иначе, она удвоила свои усилия по откапыванию его ног. Они с Падди сняли рубашки, чтобы использовать их как мешки для грунта, который она откапывала и передавала новоирландцу.
– Как думаешь, когда за нами придут? – спросил Падди у Синтии, как будто капитан не мог его слышать.
Каверс тактично промолчал, но подумал: «Надеюсь, раньше, чем воздух кончится».
– Все в свое время, старшина, – сказала Синтия. – Давайте для начала освободим капитана и окажем ему первую помощь. А потом станем заботиться о том, как нам отсюда дорогу прорыть.
Падди невольно ухмыльнулся. И тому, как Синтия обратилась к нему по званию перед находящимся почти без сознания капитаном, и ее предположению, что они сами себя спасут.
– Вы правы, лейтенант. – Падди сопроводил свой официальный ответ всей той любовью, которую он к ней испытывал, и ему показалось, что в темноте тоннеля, который копала Синтия, замерцала ее улыбка.
Они не торопились высвобождать Каверса, то и дело медля, чтобы проверить ненадежную крышу над головой. Кроме того, Падди и Синтия побаивались, что еще больше поранят Каверса, если станут раньше времени его двигать. Наконец, Синтия добралась до того места, где капитану прижало ногу.
И внутренне похолодела. Длинный кусок стали, точно старинный меч, пронзил икру Каверса за самой костью и вонзился глубоко в землю. Рана кровоточила, но равномерно, без пульсации, что Синтия приняла за добрый знак. И все же она чувствовала себя совершенно беспомощной. Они не могли удалить кусок стали, не могли перевязать рану, а лубок потребовал бы постоянной поддержки.
Синтия выползла из дыры, которую сама же и проделала.
– Мы не можем его вытащить, – сказала она Падди и слегка сжала ему плечо. – Надо отсюда выбираться.
Падди почесал в затылке и оглядел их крошечное убежище.
– В какую сторону? – спросил он, разводя руками и шлепая ладонью по стене. – Откуда нам знать?
Синтия внимательно огляделась. Куда они направлялись, как далеко были от станции, как далеко от челнока? Волевым усилием она заставила себя вспомнить, где она находилась, когда капитан включил свой фонарик. Дальше Синтия смогла вспомнить, как именно она лежала, прежде чем встала.
Но как они упали – вперед или назад? Она взглянула на капитана.
«Итак, капитан шел к нам навстречу, – подумала Синтия. – А это значит, что если мы будем рыть от его ног, то должны добраться до станции. – Тут она подавила в себе подозрение, что при взрыве их могло разбросать. – По крайней мере, это наверняка был взрыв. Случайный? Или какая-то вражеская атака?»
– Вот в эту сторону, – решила Синтия. – Я буду продолжать рыть от ног капитана. Это должно привести нас к станции.
