— Да, — охотно подтвердил Венг, потому что формально это было действительно так. — Впереди вас еще ждет интенсивная терапия, но я уверен, что вы с честью пройдете через все испытания.
Неожиданно, то ли из-за страха, то ли из-за облегчения Элис заплакала. Громко всхлипывая, она извивалась на кровати, но ни Томми, ни Дженни даже не пытались успокоить пациентку, давая ей возможность выплеснуть свои эмоции.
Наконец Элис взяла себя в руки.
— Так что все-таки случилось? Вы говорили про какой-то взрыв.
— Да, — принялась объяснять Ренкин. — В станцию врезался «челнок». Вы пытались устранить некоторые повреждения, когда произошел взрыв газов.
— Пострадал ли кто-нибудь еще?
— Да. Несколько человек из аварийной группы. Трое при взрыве погибли, а один поправляется. Пилот «челнока», видимо, крепко подвыпил и не справился с управлением. Он-то, кстати, чувствует себя прекрасно.
— Кто именно погиб?
За минуту-другую доктор выяснил имена всех погибших. Элис эти люди были совершенно незнакомы.
— А кто управлял «челноком»?
— Некто Карл Стэнтон.
Элис не знала и этого человека, однако стала лихорадочно вспоминать, не могла ли она уже когда- нибудь слышать это имя.
Проснувшись в следующий раз, Элис опять услышала голоса тех же докторов. На этот раз она чувствовала уже большую часть своего тела, но ног по-прежнему не ощущала. Элис по очереди согнула в локтях руки и с облегчением расслабилась.
— Думаю, что уже можно снимать защитную повязку с головы, — раздался голос доктора Венга. — Но сначала нам надо поговорить. Вы, наверное, удивитесь, когда увидите в зеркале свое отражение. Но поверьте, ваша внешность сейчас — явление временное. Ваши нос и щеки сильно обгорели при взрыве, и мы вынуждены были провести небольшую пластическую операцию. Не переживайте, шрамы скоро исчезнут. Через несколько недель вы о них совершенно забудете.
— Ладно, переживу как-нибудь. Главное, что я осталась жива.
— И еще, — вступила в разговор доктор Ренкин. — Взрыв изуродовал ваши глаза, поэтому некоторое время ваше зрение будет нечетким. В будущем все наладится, но сейчас вы можете столкнуться с небольшими проблемами. Например, все лампы будут казаться вам расплывчатыми блюдцами, как при дальнозоркости.
Мысли о глазах принесли Элис куда больше переживаний, чем мысли о внешности. Однако она сумела сдержать свои эмоции и тихо выдохнула:
— Хорошо.
После того как врачи, наконец, сняли повязку, Элис долго не решалась открыть глаза из боязни, что «нечеткое зрение» и «расплывчатые блюдца» окажутся еще хуже, чем предрекали доктора.
— Все в порядке, — подбадривал Томми Венг. — Попробуйте медленно открыть глаза.
Элис казалось, что ее веки налиты свинцом. Лишь усилием воли ей удалось открыть глаза, и первое, что она увидела, — это красно-желтая маска, парящая в воздухе, словно занавесь. Вскрикнув, Элис крепко зажмурилась.
— Что-нибудь не так? — озабоченно спросил доктор Венг.
Элис набрала в легкие воздух и попыталась взять себя в руки.
— Где я?
— Вы в медицинском отсеке. Пожалуйста, расскажите, что вы увидели.
— Блестящую цветную маску. Что вы со мной сделали?
Доктор Ренкин что-то тихо сказала Венгу.
— Ах, да, — спохватился Томми. — Мы знаем, в чем дело. Послушайте внимательно, Элис. Я хочу, чтобы вы буквально на минуту открыли глаза и крепко сощурились. Вам необходимо напрячь мышцы, которые изменяют кривизну глазных хрусталиков. Представьте, что вы смотрите прямо на солнце. Потренируйтесь щурить и расслаблять глаза. Хорошо?
Сбитая с толка Элис долго колебалась и, наконец, решилась.
— Хорошо.
— Тогда снова откройте глаза.
Медленно, опасаясь, что появится та же яркая болезненная картина, Элис вновь подняла веки. Сначала все по-прежнему казалось расплывчатым. Но вскоре два отдельных изображения слились в одно стереоизображение палаты и двух врачей в белоснежной униформе, один из которых был брюнетом, а другая блондинкой. Картина была нечеткой, но цвета, несмотря на слабое освещение, были вполне красочными и сочными.
— Слава Богу, — прошептала Элис. — Мне казалось, что я схожу с ума.
— Прекрасно, — улыбнулся доктор Венг. — Расскажите, что вы видите.
— Я вижу вас и еще одну женщину, которая, должно быть, и есть доктор Ренкин. Изображение неясное, но цвета я различаю отчетливо. И все-таки, что я увидела в прошлый раз?
Венг сел в кресло у изголовья кровати.
— Элис, ваши глаза стали намного лучше, чем прежде. Думаю, что они каким-то образом могут улавливать инфракрасный свет.
— Инфракрасный свет?! — изумилась Элис и закрыла глаза. — Стали лучше, чем прежде? Я ничего не понимаю.
— Дело в том, что мы имплантировали вам новые глаза. Это был единственный выход.
Долгое время Элис не могла даже шелохнуться. Ей хотелось кричать, но горло словно сдавило тисками.
— Но… но ведь никто из моих друзей не может видеть инфракрасное излучение, — наконец выдохнула она. — Где же вы взяли такие трансплантанты?
— Вы правы. Ваши новые глаза не от донора. Это искусственные протезы, которые по характеристикам превосходят живые глаза. Кстати, они ничем не отличаются от ваших прежних глаз.
— А что случилось с моими глазами? — Элис готова была зарыдать.
Доктор Венг повернулся к Ренкину, и та стала объяснять:
— Боюсь, ваши глаза не удалось бы спасти. У нас не было выбора, поэтому мы решили дать вам нечто лучшее, чем обычные человеческие глаза. Иначе вы совершенно не были бы застрахованы от полной слепоты. Ваши новые глаза — это лучшее достижение медицинской науки. Через десяток лет они станут доступны каждому, но сегодня их производят единицами. Ваши слезные протоки сохранились, и слезы будут также омывать эти глаза, как когда-то омывали прежние.
Дженни Ренкин замолчала, а доктор Венг добавил:
— Глазные мускулы вернут вам нормальное зрение. Нужна лишь тренировка. Если вы не будете испытывать боль, то мы усилим освещение.
— Я не чувствую боли. Доктор, а что значит «глазные мускулы вернут зрение»?
— Ваши новые глаза намного чувствительнее прежних. То, что вы сейчас видите, — и есть почти нормальное зрение, но вы сможете различать даже то, что обычному человеку не под силу, например, поляризованный свет и инфракрасное излучение. Для этого в сетчатку ваших глаз встроены крошечные микропроцессоры. Именно они будут обрабатывать всю поступающую информацию и передавать ее дальше в мозг. Но сначала вам надо встряхнуть от дремоты глазные мышцы.
— И для этого щуриться?
— Да. Вы готовы к яркому освещению?
Элис кивнула. Тогда доктор Ренкин подошла к выключателям, и вскоре освещение стало медленно усиливаться, достигнув, в конце концов, своего обычного уровня. Цвета поменялись незначительно, а контуры предметов стали гораздо четче. Элис, несмотря на двухнедельное пребывание в темноте, не щурилась, что было совершенно невозможно для людей с обычными глазами.
