вечер дежурили в комнате отдыха.
— Как она вам показалась? — спросил я.
Уэйд чуть опустил глаза, обдумывая ответ. От этого он выглядел немного сонным, но ничто в его поведении не указывало на усталость. Он производил впечатление спокойного, владеющего собой человека, которому несвойственно нервно жестикулировать, расходуя энергию впустую:
— Пожалуй, несколько подавленной. При мне она не говорила о самоубийстве. Но когда женщина чувствует себя глубоко несчастной, это нетрудно заметить. Иногда она прерывалась на полуслове, чтобы овладеть собой. Все время была напряжена, даже когда улыбалась. Вела себя беспокойно.
Я не понял, почему о своих наблюдениях Уэйд сказал только применительно к женщинам, но не стал прерывать его.
Он продолжал:
— Я немного удивился, когда узнал, что она все-таки решилась на это. Не каждый день сталкиваешься с самоубийством. Но от некоторых женщин никогда не знаешь, чего ждать. Да и вообще, трудно предсказать, что может сделать любой из нас. Я уже потерял счет историям, когда кто-то вдруг берет и убивает кучу невинных людей, а его друзья потом говорят: «Да ведь он был совершенно нормальным человеком! Кто мог знать…» И это точно — всякие неожиданности бывают. Но боюсь, что больше ничего не могу вам сказать о Дженни Сондерс.
— Спасибо, мистер Мидсел. Вероятно, ваша жена сможет рассказать нам что-нибудь. Насколько я понимаю, она осталась с Дженни в комнате отдыха, когда вы ушли.
— Вы напрасно потеряете время. Тэйра не знает ничего такого, что может вам помочь.
— Благодарю вас, но об этом могу судить только я.
Произнося последнюю фразу, я уже сознавал, что мои чувства опять, как совсем недавно, вступают в противоречие с рассудком. Я хотел выяснить как можно больше о настроении Дженни вчера вечером, но и сама Тэйра меня очень интересовала.
— Да, я действительно не ожидала, что Дженни все-таки сделает это, — сказала Тэйра Клайн. — Никак не ожидала. Мне казалось, что ей стало значительно лучше.
Тэйра сидела в том же кресле, в котором прежде, сидел Уэйд. В ее лице теперь не было и следа той радости, которую оно излучало, когда она впервые взошла на борт «Красного смещения». Сегодня ей не удавалось владеть собой так же хорошо, как Уэйду. Смерть Дженни подействовала на нее гораздо сильнее, чем на него. Темно-синие глаза смотрели печально, вчерашнее выражение легкого любопытства исчезло. И уж, конечно, она вовсе не казалась шаловливой. Скорее беззащитной.
Я очень обрадовался, услышав, что Уэйд и Тэйра в чем-то не согласны. Это означало, что они не условились рассказывать мне одно и то же. А все-таки интересно, почему их впечатления оказались такими разными.
— А вот вашему мужу показалось, что Дженни вчера вечером была чем-то сильно угнетена…
— Мистер Крафт…
— Джейсон.
— Джейсон. — Она кивнула. — Мы еще долго беседовали с Дженни после того, как Уэйд ушел. По крайней мере еще полчаса. Так что он мог неверно оценить, ее состояние. — Тэйра положила ногу на ногу.
— Вы и Дженни ушли из комнаты отдыха одновременно, примерно за два часа до полуночи?
— Да. Она пошла в свою каюту, а я в свою. В нашу с Уэйдом.
— Дженни говорила о каких-нибудь планах на вчерашний вечер?
— Нет. Мне показалось, что она собирается лечь спать. Она сказала спасибо за то, что я поговорила с лей, а я ответила, что сама очень хотела с ней поговорить. А потом она сказала: «Ну, немного сна мне не повредит», или что-то в этом роде.
— О чем вы говорили с ней, когда Уэйд ушел?
Тэйра сложила руки на коленях и секунду смот рела на них:
— Мы говорили о разных вещах. В основном, по-моему, о самоубийствах и о Занагалле. И о вас тоже. — Она посмотрела мне прямо в глаза, как бы оценивая произведенное впечатление. Мне показалось, что в ее взгляде промелькнуло прежнее любопытство.
— Расскажите, что она говорила о самоубийствах, — быстро сказал я, опасаясь, как бы разговор не зашел обо мне.
Еле заметная улыбка тронула ее губы и исчезла. Впрочем, может быть, мне это только показалось. Что-то я стал слишком много фантазировать.
— Она рассказывала мне о ваших с ней беседах. О том, что она наговорила вам в гневе. Вы, может быть, даже толком не расслышали, но она сильно переживала.
Я раскрыл рот, чтобы возмутиться, но Тэйра продолжала:
— Она рассказывала мне о вопросах, которые вы ей задавали. Эти вопросы немного успокоили ее, заставили задуматься, попытаться переосмыслить свои переживания. Я, как вы знаете, не говорила с Дженни до ваших бесед с ней, но все же могу судить, что они на нее сильно повлияли. По-моему, она во многом страдала от того, что рядом с ней нет друга. И начинала чувствовать, что многим вам обязана.
Некоторое время я молчал, с удивлением отметив, как глубоко меня тронуло то, что я был не совсем безразличен Дженни. Потом я сказал:
— Послушайте, миссис Клайн…
— Тэйра.
— Послушайте, Тэйра, мы отклонились от нашей темы.
— Разве? — и вновь ее хмурое лицо на миг просветлело, напомнив об озорной улыбке, которая играла на нем еще вчера. Она опустила глаза.
— Скажите, в связи с чем вчерашний разговор коснулся Занагаллы? — Я хотел перейти на более спокойную тему.
— В связи с вами.
— О, перестаньте! Давайте наконец поговорим серьезно.
— Я говорю серьезно. Мы вспомнили ваши слова за обедом, когда вы сравнили уход в Занагаллу с самоубийством.
— Но ведь я уже извинился за это.
— Не думаю, что вам есть за что извиняться. Мы с Дженни рассказывали друг другу о себе, о том, почему в тех или иных случаях поступали так, а не иначе. У нас с ней оказалось много общего. Больше, чем я предполагала. И я пришла к выводу, что тоже совершала многие поступки только потому, что хотелось все бросить и выйти из игры. Я поняла, что ждала от возвращения туда во многом того же, чего Дженни хотела достичь, убив себя.
— От возвращения?
— Разве я сказала «возвращения»? Я имела в виду уход в Занагаллу. Кстати, с моей стороны было грубо не ответить вчера вам, почему я покинула Занагаллу. Если вас это еще интересует, могу ответить сейчас.
Меня тронуло, что она хочет загладить проступок Уэйда — ведь это он вчера повел себя грубо, прервав ее рассказ.
— Сделайте одолжение, — сказал я. Все, что касалось Занагаллы, по-прежнему интересовало меня. К тому же Тэйра была последней, кого я планировал рас спросить в связи с гибелью Дженни, так что спешить некуда. И, честно говоря, мне хотелось еще немного поговорить с ней.
— Я покинула Занагаллу, когда у меня появилось ощущение, что там я попусту трачу время. Возможно, вчера вечером вы и говорили о чем-то в этом роде. Я чувствовала, что не приношу никому никакой пользы. Мне стало скучно. Насколько я знаю, мой огромный взнос попал в Башню Поклонения и пошел либо на украшение Башни, либо в чрезвычайный фонд на случай глобальных катастроф. Но мне стало казаться, что лучше было бы потратить эти деньги на первоочередные нужды. Например, есть сотни планет, где люди бедствуют.
— Неужели украшение Башни стоит так дорого?
— О, Башня Поклонения — это ведь не обычный храм. Верующие всегда стремятся сделать то место,
