– Нет, он и впрямь хан. Советский хан! Председатель аулсовета!
– Не робей, дочка! – весело подмигнул Агали Ханлар. – Придет время, когда жених и невеста будут на тое сидеть рядом, рука об руку… Невеста откроет лицо, станет со всеми есть, пить, ею все будут любоваться…
– Куда там! – выкрикнул Мурди Чепе, бывший секретарь «байской партячейки». – Нашел что сказать? Успокоил всех… Сначала лица приоткроют, потом остальные места… Слышали, люди? Туркменки будут ходить голоногими, как русские маруськи!
Айгуль вся сжалась. На Мурди Чепе зашикали.
– Да выбросьте вы отсюда байского прихвостня! – крикнул кто-то.
Агали Ханлар, спокойно достав толстую прошнурованную тетрадь, вписал туда фамилии молодоженов и дал расписаться Айгуль.
– Нуры после тебя распишется, – сказал председатель аулсовета. – Мы к нему сейчас пройдем… А ты, дочка, не горюй. Собака лает, а караван дальше шагает.
Гости, что побогаче и познатнее, отведав скромное свадебное угощение, расходились. Они недовольно качали головами: разве это свадьба? Им, богатым людям аула, не отвели, как бывало, отдельную комнату, не усадили их на почетное место, не подали особое угощение, собрали в один круг с голодранцами. Это было возмутительно. То, что зажиточным аульчанам не воздали подобающих почестей, они расценили за насмешку, за кровную обиду.
– Все это штучки Агали Ханлара и узбека… Как его? – зло ткнул клюшкой Атда-бай в сторону, где жили Бегматовы. – Игама и его рыжей лахудры. Смотри, наши женщины тоже засверкают голыми икрами, как русская лекарша… Ох, навели большевики порчу на наших людей! А какой был золотой народ! Как овцы. Куда вожак, туда и они.
Злобствуя, они расходились по домам и юртам. Не пойти на свадьбу, даже в бедном доме, – значит пренебречь традициями, обычаями. На такое баи и их приспешники не решались, боялись людского суда, надеялись хоть как-то сохранить свое слабое влияние в ауле. Они тешили себя надеждой: недолго осталось править голытьбе, скоро-скоро грянет из-за кордона несметная сила… И воцарятся в аулах прежние, желанные сердцу порядки. Богач, как предписано самой судьбой, будет богачом, бедный – бедняком.
А той шел своим чередом. В доме осталась одна молодежь, батрацкие и дайханские сыны. Молодые люди кличут жениха, требуют, чтобы тот поскорее шел к невесте.
– Иди к своей судьбе, – кричат наперебой гости. – Теперь у вас одна дорога, что у нитки с иголкой…
Упирающегося Нуры под веселый смех и шутки повели к Айгуль. Но прежде чем передать женщинам, окружившим невесту, жениха натуго подпоясали, затянув кушак мертвыми узлами, а в руки сунули камчу. И тотчас ликующие женщины, подхватив Нуры под руки, втолкнули в юрту невесты. Дюжие туркменки под веселый смех собравшихся раскатали тяжелый палас и накрыли им молодоженов. Женщины, кружа вокруг жениха и невесты, хором приговаривали:
– В синее, в черное ее не одевай, ячменным хлебом не корми…
– Жениха вручаем невесте…
– Невесту передаем жениху…
– Обоих вверяем Аллаху…
Под паласом Нуры отыскал руку Айгуль, почувствовав в ней легкую дрожь, крепко стиснул своими сильными ладонями и в нарушение всех обычаев расцеловал невесту раз, другой…
Когда с них сбросили палас, Нуры вспомнил о своей камче и стал гоняться за женщинами по юрте, шутливо хлестать их. Они, вопя, заметались по помещению, ища выхода, а товарищи жениха, гогоча и подбадривая его, держали дверь, никого не выпуская. По обычаю жених должен во всю мочь стегать женщин, чтобы доказать не только силу и превосходство мужчины, но и устрашить домового: пускай знает злой дух, что в этом доме теперь поселился решительный мужчина, с которым шутки плохи.
Средь шумного веселья незаметно появился Ашир Таганов, приехавший домой к матери и сестренке. Узнав о свадьбе Нуры, не мог усидеть дома и, войдя в юрту, приблизился к большой группе мужчин, увлеченных игрой в «Чеке-чеке» – «Колечко».
Завидев Ашира, кто-то позвал:
– Давай, Ашир, к нам! Не забыл ты еще, как играют?
В этой на редкость увлекательной игре могут участвовать все, но победителями выходят люди волевые, с крепкими нервами, умеющие повелевать собой, своими чувствами.
Игроки, а их было человек сорок, разбились по жребию на две равные группы – на кольцеобладателей и кольцеискателей. Хозяин дома Мовлям назначил эмина – судью, человека объективного, бесстрастного, и определил для победителей приз – барашка.
И вот игра началась. Предводитель кольцеобладателей с нарочито равнодушным лицом обошел сидевших на земле своих партнеров, полазил у них по карманам, засовывал руку с неприметно зажатым в ладонях кольцом им за пазухи. Он подошел к ним раз, второй, третий и незаметно для противной стороны оставил кому-то колечко – чеке. Следом за предводителем пошел судья, он заметил, у кого оно спрятано. Нередки случаи, когда во время игры кольцеобладатели ловчат и передают кольцо друг другу. А это уже не по правилам. Вот и следит зорко эмин, чтобы таких нарушений не было.
Наконец судья отошел в сторону и бесстрастным голосом подал команду начинать поиски. По одному подходят кольцеискатели к кольцеобладателям и ищут чеке по наитию, угадывая лишь по поведению своих противников; выворачивать или ощупывать карманы нельзя. Отыщут кольцо – и на тутовой палке делают зарубку в пользу команды. А если ошибутся и укажут на «пустого», то есть не на того, у кого спрятано чеке, то отметину получит другая сторона. Чтобы выйти победителем, надо набрать двенадцать зарубок на тутовой палке.
Ашир, подсевший к играющим, чувствовал у себя за пазухой приятный холодок металла. Знатоки из команды кольцеискателей по одному отсеивали «пустых».
– Выходи из игры, ты пустой!
– И ты выходи! И ты…
Когда в кругу осталось шесть человек, поисковики стали более внимательно приглядываться к сидящим. Они щупали пульс у кольцеобладателей, развязывали тесемки их воротников, смотрели, не учащеннее ли обычного бьется жилка у шеи, прикладывали ухо к сердцу… Иные для смеха даже заглядывали в рот, в уши. Играющие безропотно выполняли все, что от них требовали. Таковы условия «Чеке-чеке».
Своей кульминации игра достигла, когда в кругу осталось четыре, потом три и наконец два человека – Ашир и Мовлям. У кого же кольцо? Болельщики и игроки застыли в напряженном молчании. Кольцеискатели долго и шумно советовались между собой, проницательно поглядывали на улыбающегося Ашира и внешне спокойного Мовляма. Их лица были безмятежны, хотя кольцо лежало за пазухой у кого-то из друзей. Предводитель подошел к Аширу, положил ему руку на плечо.
– Я, Ашир, положил бы чеке тебе… В знак уважения. Ты, как гость, редко дома бываешь… Но у тебя его нет! Чеке у Мовляма!
– Ошибся, оно у меня, – и Ашир, достав из-за пазухи чеке, передал его эмину.
Толпа ревела, восторгаясь выдержкой и самообладанием Ашира.
Еще не раз Аширу отдавали кольцо, и всякий раз дотошные противники, съевшие собаку в этой игре, не смогли угадать, что оно у него. Он сидел как ни в чем не бывало, на лице его не дрогнул ни один мускул.
– Вот не знал, что ты такой! – восхищался после Мовлям. – С чеке я усидеть не могу. Выдаю себя тут же… Если даже знаю, что оно у соседа, меня все равно дрожь бьет. Да что я… Забыл, что ты артист.
– Это роли не играет. В тот момент я думаю о чем-нибудь другом, – раскрывал Ашир свой секрет невозмутимости. – Просто забываю, что чеке у меня…
Ашир принес своей группе внушительную победу, посрамив отменных игроков в «Чеке-чеке», считавших себя проницательными психологами. Он уже собрался было проведать жениха, но болельщики потребовали:
– Пускай Ашир сыщиком побудет! Прятать – не искать!..
Таганов согласно кивнул головой. Теперь он не спускал глаз с предводителя кольцеобладателей. Тот
