дальше.
— Сядь, не стой. Я немного послушаю. — Я снова прислонился к «кормушке» и стал слушать. Чертовщина! Из дежурки — я не мог ошибиться — явно слышались голоса. Неужели кто-то заявился?! Да, это явно не разговор с зэками через дверь. Когда мент говорит с кем-то на коридоре, его слышно очень хорошо. Говорят в дежурке, точно. Но может, по телефону? Я напряг слух как только мог. Нет, говорили двое, теперь я не сомневался. Судьба послала нам еще одного козла. Мне. Что ж, будем действовать, как договорились, делать нечего.
Я приказал Пузику лечь, а сам принялся за простыни.
— Сперва руки, затем ноги. Кляп воткну позже.
— Ты убьешь его, Коля? — спросил едва живой Пузик. Его уже трясло.
— Не знаю, как получится. Их уже двое, — ответил я. — Сожми ноги вместе. Так. — Я обматывал полосами простыни его ноги, а сам посматривал на дверь. — Не бойся, скажешь, как было, и все. Ничего не выдумывай на свою голову, — предупредил я его.
— Все равно страшно. Господи! Лучше бы я сидел в общей камере и не лез сюда, — запричитал он. — Думал, тут легче, спокойнее.
— Молчи, не трепли мне нервы. — Я закончил дело и подергал Пузика за руки. Затем накрыл одеялом до самой головы и, чуть отойдя, глянул сбоку. — Слушай меня внимательно. Сейчас я подтяну мента и скажу ему, что ты вроде как окочурился. Понял? Смотри не шевелись и не дыши особо, лежи тихо, как покойник. Предупреждаю еще раз: получится сбой, дашь маху или замычишь — первая пуля — твоя. Все. — Я сунул ему в рот небольшой кляп и направился к двери.
— Начальник! Старшой! — что есть мочи забарабанил я в дверь. — Эй, командир, подойди-ка к пятой, сюда! — Дверь сотрясалась от моих ударов, голос летел по коридору и отдавал эхом. Постучав некоторое время, я прислушался.
Из дежурки кто-то вышел, но не пошел по коридору.
— Кто там стучит? Чего надо?
— Пятая. Подойди сюда, говорю. Сейчас увидишь!..
Шаги стали приближаться и вскоре замерли возле нашей двери.
— Ну что тут еще? — спросил мент, отодвинув «волчок». — Че за дела, а?
— Не «что», а «кто», — поправил его я и отошел в сторону, давая ему возможность обозреть камеру как следует.
— Он, кажется, готов, окочурился, сердечник этот, — пояснил я менту и указал пальцем на лежавшего сокамерника. — Выносить надо, вот что.
— Да ладно, не гони, — не поверил мент мне на слово. — Что, серьезно умер?
— А чего мне гнать-то? Я думал, спит себе, толкнул, а он готов. Канитель тебе теперь… Смотри сам, я предупредил. Может, еще не умер, кто знает. — Я замолчал и отошел в глубь камеры.
Мент забряцал ключами и сперва открыл кормушку.
— Эй, ты, — обратился он к Пузику. — Слышь, что ли? — Тот молчал и не шевелился. — Мать твою! Ну-ка толкни его как следует, толкни, — попросил он меня, не особо надеясь на чудо.
— Да толкал уже, толкал! Ты че, в натуре? Иди и толкай, делать мне больше не хера, — огрызнулся Я; но все же несколько раз тряхнул Пузика за плечо. — Готовый уже, все. Ну-ка гляну на ноги. — Я чуть отодвинул одеяло и посмотрел на ноги. — Хер его знает, вроде не синие… Я не разбираюсь, короче.
— Вася! — крикнул мент очень громко, и вскоре у двери возник второй.
— Что случилось? — спросил он, пригибаясь к «кормушке».
— Да вроде умер один, сердце, — пояснил первый мент и стал откоцывать камеру.
«Ствол» в это время был у меня за поясом, под курткой.
— Может, врача вызвать, а? Или хотя бы дежурному позвоните, — посоветовал я, пока они открывали. Хотел прощупать почву.
— Вызовем, если надо будет, — сказал второй злобно. Дверь открылась, и они оба ступили на порог, один за другим.
Первый подошел к койке Пузика и, брезгливо морщась, наклонился к его лицу. Второй мент стоял совсем рядом, в шаге от первого. Пузик не дышал, но мент конечно же усомнился в том, что он мертв. Лицо «покойника» было не слишком-то и мертвым. За свою жизнь этот ментяра — а ему было лет под сорок, видимо, насмотрелся уже на покойников и кое-что смыслил. Он резко дернул одеяло на себя и в сторону и раскрыл Пузика до самых пят. Картина, которую они увидели, привела их в полное замешательство. Они никак не могли сообразить, что к чему, пялились на связанные руки и ноги «покойника», начисто позабыв обо мне, стоявшем почти за их спинами.
«Пора», — подумал я и выхватил из-за пояса «ствол».
— Ни шагу в сторону! Стреляю на поражение. Тихонько, тихонько. — Я медленно отходил от них, держа обоих на мушке. Вот и дверь, хорошо. Взглянув в коридор, я убедился, что он пуст. — Ключи, — потребовал я. — Живо и без фокусов, предупреждаю. — Я взмахнул «стволом» несколько раз. Если первый мент был явно парализован испугом, то второй, чуть моложе, смотрел на меня дерзко и без страха, так словно в моих руках ничего не было. Мы встретились с ним взглядами, и я понял, что канитель, если она случится, начнется именно с него. — Ключи, я сказал! — Мой тон стал более чем угрожающим.
Пузик по-прежнему не шевелился, как будто в натуре умер.
Первый нехотя протянул мне ключи, но второй мгновенно перехватил его руку и отобрал увесистую связку. Резко, зло.
— Возьми, — сказал он, не спуская с меня своих колючих стальных глаз. Да, этот козел был явно сильнее, чем я. Я поймал себя на этой мысли, и мне стало не по себе. Он давил меня своим тяжелым взглядом и знал, чувствовал, что он крепче меня. Его голос не дрожал, внутренне он был абсолютно спокоен, но зол. Из породы «охотников», охотников и хищников одновременно. Мысль о нападении прямо плескалась в его зрачках — воплощенная пантера, тигр!
— Что ты сказал? Взять? Брось на пол, или я прострелю твою башку в две секунды! — Я был готов стрелять, ибо опасался нападения с его стороны. Очень опасался. Гад не пошевелился, стоял и молча смотрел на меня, забавляясь моей нерешительностью и слабостью. «Вот идиот!» — подумал я. — Ну как хочешь! — Нажав на крючок, я всадил в этого козла две пули сразу. Возиться с другим и оставлять его в живых не имело смысла, но я выстрелил не в голову и не в сердце, а чуть ниже плеча, затем в ногу. Глядишь, выживет.
Пузик повернулся ко мне и замычал как корова, в его глазах метался ужас.
— Все нормально, приятель, — моргнул я ему, подбирая с пола ключи. Захлопнув дверь, я бросился по коридору к камере Графа. Когда я открыл ее, все четверо стояли в центре камеры, ожидая, кто появится на пороге. — Вперед! — крикнул я и побежал в сторону дежурки.
— Пульт и телефон! Пульт и телефон!.. — напомнили мне.
— Где менты? — спросил Граф, когда я обрывал шнур.
— Им уже «легче», все ровно.
— А тот, твой сокамерник?
— Связан, лежит на шконке.
— Мы могли бы содрать с них кителя, — заметил Картоха. Его голос слегка подрагивал.
— Они в крови. Вот шинели, надевай. Я пойду так.
Картоха мигом накинул на себя шинель, взял фуражку. Граф отказался, сплюнул на пол и выругался.
— Кажется, всё. Пошли. — Я огляделся.
Мы направились в сторону центрального входа. Картоха шел первым, мы с Графом за ним. Подобрав ключ, я тихонько открыл дверь и выглянул наружу. На улице было совсем темно, лишь в «запретке» да еще кое-где горели фонари. Свежий воздух повеял нам в лицо и донес вольные, совсем не тюремные запахи издалека. Мои руки слегка вспотели.
— Идем, что ли? — повернулся я к Графу.
— Погоди. Столовая находится там, — указал он рукой в известном мне направлении. — Обойдем корпус и выйдем с другой стороны. Запри дверь снаружи, пусть будет закрытой.
Мы вышли во внутренний двор, и я быстро закрыл дверь на ключ. Дойдя до угла корпуса, мы свернули
