направо и двинулись вдоль него. До столовой было не так далеко, однако для того, чтобы добраться до нее, нам предстояло пройти метров тридцать по открытому, просматриваемому со всех сторон пространству — самое опасное место на всем пути. Когда мы наконец вышли на это пространство (окна столовой уже были видны, и они светились!), Граф сказал, чтобы я шел рядом с Картохой.
— Если что, вали всех подряд, Михей.
И действительно, буквально через минуту после этого нам навстречу откуда-то из-за угла вынырнули два мента. Скорее всего, они шли с вахты, так я понял. Расстояние между нами сокращалось с каждой секундой, я уже слышал их голоса. Сворачивать было поздно, да и нельзя. До столовой рукой подать, куда сворачивать?
— Иди прямо на них, Картоха. — Граф, как всегда, оставался хладнокровным. — Если спросят куда, скажешь — на хоздвор.
Мы почти поравнялись с ментами, и тут я заметил, что это офицеры. Так оно и есть, капитан и майор, точно. Теперь не разойдемся, не прапорщики, эти обязательно спросят куда. Причем они наверняка знают всех сотрудников в лицо. Мать твою! Я глянул за них, успел оглянуться назад, и мы сошлись вплотную. Как я и ожидал, Картоха онемел и, замедлив шаг, остановился. Ему бы что-то сказать, поприветствовать старших по чину, как-то отреагировать, но что он мог им сказать? «Добрый вечер, господа офицеры» или «Привет. Это мы»? Менты вперились в нас, соображая, кто стоит перед ними.
— Куда направляетесь, прапорщик? — спросил впередистоящий, и я тотчас узнал его по голосу. Невероятно, но это был старший «кум», мой вербовщик, Игорь Львович! Вот так встреча! Картоха ответил, что мы идем на хоздвор, но «кум» спросил зачем. Ясное дело, его смутило позднее время, физиономия Картохи, его реакция и прочее. Выхода не было, я прямо кожей чувствовал, как немо торопит меня Граф. «Вот мудак! Сидел бы у себя в кабинете», — подумал я о майоре и сделал шаг вперед.
— Это я, Игорь Львович, — назвал я его по имени-отчеству и дождался, пока он узнает, кто этот «Я». И он узнал, мгновенно.
— Ты?! — Сообразить, почему я оказался здесь, он уже и не успел. Четыре хлопка, и оба мента упали на землю. Оттаскивать их в сторону уже не было времени. Не сговариваясь, мы бросились к столовой и спустя несколько минут были возле нее.
— Там люди, Граф!
Он понял это и сам. Из столовой доносился какой-то шум, слышались и голоса. Мы просчитались, столовая работала и ночью или до самого отбоя. Тюрьма забита до отказа, все ясно. Я перезарядил «ствол» и двинулся к двери. Проклятье! Она была заперта изнутри.
— Стучи, — сказал Граф Картохе. — Быстрее! Нет, иди к окну…
— Они откроют, пусть стоит здесь, — придержал я Картоху за рукав шинели и, затарабанив в дверь, отошел в сторону. Вокруг было тихо, никакого движения, словно тюрьма вымерла. Очень тихо, как, собственно, и полагается в тюрьме, в тюремном дворе. Тюремная стена находилась от нас совсем близко, я даже видел силуэт охранника на ближайшей к нам вышке. За дверью кто-то завозился, бряцнул засов или крючок. На пороге возникла фигура. «Зэк», — облегченно вздохнул я, распознав в возникшем своего. Картоха воспрянул духом тоже.
— Чего так поздно работаете? — проявил он инициативу и наехал на работягу, как настоящий мент. Даже плечи расправил.
— А нам велели, гражданин прапорщик, — пояснил тот и отошел в сторону.
— Велели? Режим прежде всего! — рявкнул Картоха и смело шагнул внутрь. Я и Граф влетели следом за ним.
— Тихо! Не шевелиться! — взмахнул я «стволом», оценивая обстановку. Граф уже запирал дверь. В столовой было всего двое, два молодняка лет по двадцать. Запах вареного пшена и картошки ударил мне в нос. — Выключить вентилятор, живей! — приказал я, и один из пацанов тотчас отрубил вентилятор. Стало тихо, как в склепе.
— Кто в подсобке? — спросил Граф, указывая на дверь в глубине помещения.
— Никого. Там картофелечистка, — ответил ему второй.
— Точно?
— Можете посмотреть. — Пацан было собрался идти туда, но я остановил его. Как они некстати! Что бы мы ни говорили им, они наверняка бросятся на вахту, как только наши головы исчезнут в дыре лаза. Но и не убивать же сопляков! Я вопросительно посмотрел на Графа. — Некогда.
Он все понял.
— Картоха, запри их в подсобке, если там нет окон.
— Нету, — отозвался пацан и охотно последовал туда. Второй пошел следом.
Граф тут же подхватил увесистый табурет и несколько раз ударил им по полу. К счастью, пол был выложен из кафеля, а точнее, из его отходов. Пока он бил табуретом, я высмотрел какую-то железную болванку и несколько раз изо всей силы ударил ею.
— Годится, хватит! Теперь — в сторону. — Граф бросил табурет и метнулся в сторону. Я тоже.
— Сейчас громыхнет, — прошептал он, укрываясь за котлами.
Картоха быстро запер мальцов и присоединился к нам. И тут меня осенило. Никто ведь из нас не знал, где именно громыхнет. А если прямо под нами? Или под котлом? Я сказал об этом Графу, но он даже не отреагировал, сидел и молчал. Черт! Либо уверен и знает где, либо не хочет поддаваться моим страхам. Прошло минуты три, но никакого взрыва не последовало. Занавесок на окнах не было, и, если бы кто-то из ментов заглянул в этот момент в столовку, он бы увидел троих зэков, сидящих на корточках за ближним к окну котлом. В руках одного был «ствол», причем с глушителем. К счастью, во дворе по-прежнему было тихо. Я уже начал нервничать и дергаться, как вдруг снизу, из-под пола, раздался ответный стук. Стучали как раз возле котлов. По крайней мере, мне так показалось. То есть почти там, где сидели мы.
— Я врежу, — сказал Картоха, но Граф остановил его взмахом руки и покрутил пальцем у виска. Идиот!
Мы затаили дыхание. И наконец рвануло, да еще как рвануло! Но не в столовой, нет, а где-то далеко от нас. Раз и следом другой. Я ничего не понял, зато понял Граф; он подскочил к окну и, приложив руки к лицу, чтоб было лучше видно, что там, во тьме, стал всматриваться вдаль. Через пару секунд поманил меня. Прильнув к окну, я увидел зарево. Горело где-то на задворках тюрьмы.
— Это фейерверк, для отмазки — сказ Граф. — Теперь очередь за нами.
Мы снова засели за котлы, но на этот раз ждать почти не пришлось — глухой взрыв, прогремевший под землей, вырвал из пола комья и целые куски почвы, кафель. Все это ударилось в потолок, стены и окна. Раздался звон битого стекла, лязг металла. Нас слегка присыпало землей и разным ошметьем. Я пригнул голову пониже и машинально обхватил ее руками. Прошло минуты две, мы ждали.
— Вперед! — услышал я голос Графа, и лишь затем посмотрел на пол. Лаз был открыт. Дыра примерно в метр диаметром находилась перед нами.
— Добро пожаловать, братуха! — высунулась из провала чья-то черная, бородатая голова и тотчас позвала к себе Графа. Он уже собрался лезть и сам. — Лучше головой вперед, — посоветовал Бородатый и скрылся внизу.
«Как четко и по уму», — подумал я, вспомнив о взрыве на задворках тюрьмы. Между ними была связь, телефоны… Как только мы начали стучать, они подали сигнал и рванули там. Отвод ментам. Сейчас вся свора местных легавых, да и все легавые города, бросятся туда. Террористический акт, пожар! Пока они очухаются и врубятся, что к чему, мы будем уже далеко. Я влез в проем последним. Может быть, потому, что я не спешил. В самом деле, куда спешить? Даже если эти огольцы вырвутся из подсобки и полетят на вахту, их не сразу поймут в суматохе. Но вряд ли они так быстро выломают обитую жестью дверь. К тому же страх вряд ли погонит их наружу. Ментам же сейчас не до нас. Конечно, кто-то из них наверняка натолкнется на трупы офицеров, когда будет бежать туда, где рвануло. Плевать!
Окинув прощальным взором помещение столовой, я скрылся под землей. Лаз был достаточно узким и низким. Я видел впереди себя прыгающий свет, иногда почти пропадающий. «Фонарик», — догадался я. Картоха полз впереди меня, значит, фонарь у Графа. Я прополз метра четыре или, может, чуть больше и вдруг услышал чей-то голос слева: «Смелее, братуха. Дальше будет шире». В лицо мне ударил яркий свет, затем кто-то поймал мою руку и всунул в нее фонарь. «Бери. Я — за тобой». Это был Бородатый. Я с ходу навел на него луч и увидел вместительную нишу в стене. Бородатый сидел в ней на корточках, рядом с ним
