наедине с королевой. Раз уж мы завели речь о Моревере, то дадим и описание этого персонажа. На вид ему было лет тридцать, стройный, худощавый, со светлыми, рыжеватыми волосами и серыми глазами, отливающими стальным блеском. Черты лица у него были правильные, держался он непринужденно. В походке его было что-то от гибкой грации хищника, и его вполне можно было считать красивым мужчиной. Он был ловок и силен, имел репутацию опасного дуэлянта и прекрасного стрелка, великолепно владел и шпагой, и пистолетом. При королевском дворе положение Моревера было весьма неопределенным. Никто не знал, где он живет и что у него за семья. Но он давно уже пользовался покровительством брата короля, герцога Анжуйского, которому в свое время оказал кое-какие услуги, из тех, что такой головорез может оказать принцу. Герцог Анжуйский представил Моревера Екатерине Медичи, так охарактеризовав своего протеже:
— Мадам, Моревер убьет отца родного, если я ему прикажу.
Кое-кто при дворе презирал Моревера, кое-кто боялся. Но принимали его все, точнее, терпели. Он же никого не любил, ни к кому не питал особой ненависти, но был готов хладнокровно убить любого, кто встанет на его пути.
Что было нужно Мореверу? Прежде всего, деньги, много денег. Затем титул, который позволил бы ему занять достойное положение среди аристократов, допускавших его в свое общество.
Он предал своего покровителя герцога Анжуйского, чтобы служить Гизу, и готов был предать герцога Гиза ради службы при Карле IX. Он знал, что Генрих Анжуйский ждет не дождется смерти короля, своего брата. И, возможно, Моревер согласился бы убить короля, если бы не опасался, что в этом случае герцог Анжуйский постарается поскорей убрать и убийцу. Услышав от Екатерины, что ее беспокоит судьба короля, Моревер вообразил, что королева знает о его сговоре с Гизами.
«Если это так, — подумал Моревер, — то она сейчас прикажет арестовать меня. Тогда я брошусь на нее и задушу. А потом постараюсь убедить короля, что королева-мать ради того, чтобы возвести на престол герцога Анжуйского, предложила мне уничтожить Карла IX».
И Моревер повторил еще раз, стараясь, чтобы Екатерина почувствовала угрозу в его голосе:
— Мадам, я готов на все, буквально на все!
— Знаю, сударь, знаю, потому и вспомнила о вас, как только оказалась в трудных обстоятельствах. У меня есть враги, вернее, у моего сына много врагов…
— Кого из ваших сыновей вы имеете в виду? «Клянусь кровью Христовой! Этот человек умнее, чем я полагала», — подумала Екатерина.
Она вздохнула и произнесла с некоторой долей удивления:
— Что значит «кого»? Естественно, короля…
— Вы знаете, мадам, я ведь верно служу герцогу Анжуйскому и всегда считал его любимым сыном королевы. Простите, о короле я как-то не вспомнил.
— Господин де Моревер, — строго сказала Екатерина, — я одинаково люблю всех своих детей. И когда Господу будет угодно призвать к себе моего бедного Карла, мы не забудем, что у Генриха есть такие преданные слуги, как вы… Но не согласились бы вы с такой же самоотверженностью служить королю?
— Мадам, — ответил Моревер, — я сказал все это лишь для того, чтобы вы, Ваше Величество, поняли: душой и телом я принадлежу герцогу Анжуйскому.
В глазах Екатерины блеснули искорки радости. Моревер это заметил и продолжал:
— Безусловно, если король нуждается в моей скромной персоне, я готов служить ему — таков долг каждого подданного.
Моревер стремился, чтобы Екатерина почувствовала, что о герцоге Анжуйском и о короле он говорит совершенно разным тоном. Королева это заметила и не могла удержаться от радостного восклицания:
— Господин де Моревер! Вы благородный человек! Если вы поможете мне, счастье улыбнется вам!
Екатерина, женщина проницательная и хитрая, становилась слепой, стоило кому-нибудь польстить ее любимому сыну. Немного подумав, королева заговорила вновь:
— Раз вы согласны служить королю, я, в знак моей дружбы, окажу вам доверие и назову врагов моего сына.
— Я слушаю, Ваше Величество, и знайте: ваши секреты будут похоронены в моем сердце как в могиле.
— Мне известно, что вы не болтливы… Но то, что я скажу, для вас — не секрет. Разве вы не догадываетесь, кого я имею в виду?
— Неужели герцога Гиза?
— Гиз? О нет! Генрих Гиз предан нам.
— Тогда, может быть, маршал де Данвиль?
— Что вы! Данвиль — один из вернейших слуг короля; ему доверили управлять Гиенью.
— Значит, — продолжил Моревер, — речь идет о человеке, возглавляющем партию «политиков»…
— Маршал де Монморанси! На этот раз вы угадали, он действительно — один из наших врагов. Но о нем поговорим позднее…
— Право, — спокойно продолжил Моревер, — уж и не знаю, кого еще назвать.
— А вы подумайте! Вспомните, король — старший сын Церкви…
— Так Ваше Величество намекает на гугенотов! — воскликнул Моревер с хорошо наигранным удивлением. — Но ведь сам король провозгласил вечный мир…
— Да, конечно! Но, несмотря на все наши уступки, на наши искренние предложения, гугеноты плетут интриги. Им все мало! О, Моревер, я опасаюсь за участь короля, моего сына…
— Почему же вы, Ваше Величество, не прикажете арестовать вождя гугенотов адмирала Колиньи?
— Поздно, мой милый Моревер, поздно! Кто теперь осмелится поднять руку на адмирала?
— Я! — просто сказал Моревер.
— Вы?
— Почему бы нет? Пусть король подпишет приказ, и сегодня же вечером, в разгар праздника, я арестую Колиньи.
— Нет-нет! Разразится скандал! Это невозможно… Господи! Я, королева, совершенно беспомощна… Если бы Всевышний хоть раз внял моим молитвам! Скажем, Колиньи поразила бы смертельная лихорадка, вот и не было бы никакого скандала… Понимаете? Увы! Нам придется соблюдать законы еретиков и слушать мессу по-французски![3] Надежды на то, что небо ниспошлет на Колиньи лихорадку и спасет нас, нет никакой. Не стоит и мечтать об этом, мой дорогой Моревер!
Королева замолчала, а Моревер улыбнулся. Он уже все понял, но не хотел действовать без прямого приказа.
— А может, несчастный случай? — спросил он.
— О, конечно! — ответила королева. — Скажем, на голову адмирала вдруг упадет кусок черепицы…
— Да… однако такой кусок черепицы должен быть весьма предан королю…
— А преданность дорого стоит, вы это хотите сказать, Моревер? Говорите, не бойтесь, где мы можем отыскать подобную преданность и сообразительность?
— Право, не знаю, мадам. Но, если не найдется такого куска черепицы, его может заменить меткая аркебуза.
— Это как раз то, что нам нужно!
— В таком случае, не тревожьтесь, Ваше Величество… Я замолвлю словечко одному другу, и он, пожалуй, возьмется за это дело.
— И как же ваш друг все организует?
— Очень просто и без всякого скандала. Он устроится где-нибудь за углом и будет ждать адмирала — ведь Колиньи каждый день, в одно и то же время, возвращается из Лувра домой… Я даже могу предложить место для засады… Ваше Величество знает преподобного Вильмюра?
— Каноника церкви Сен-Жермен-Л'Озеруа?
— Да, достойный каноник — ревностный служитель церкви, живет при монастыре. Адмирал Колиньи
